Впервые за годы она не испытала чувства неудовлетворенности. Только спокойствие. Будто все части ее жизни, наконец, правильно сложились.
Но это не могло быть правильно. В конечном счете независимо от того каким замечательным человеком был Блу, он был плох для нее. Они никогда не хотели того же самого.
Нужно проложить немного пространства между нами.
- Сейчас я чувствую себя глупо, поднимая эту тему, учитывая мою профессию и мое прошлое, но при всем волнении я честно никогда не уделяла этому внимания. Хотя, это не отговорка, да? Мне должно быть очень стыдно. - И он даже запаниковал.
Но она не паниковала.
В его глазах сверкало веселье, будто он боролся со смехом.
- Думаю, что ты была в бессвязном состоянии, сахарная слойка.
- Ну, это я пыталась сказать, - продолжила она, двигаясь вперед, - я не принимаю никаких противозачаточных.
- Никакой вероятности. Я не могу заставить тебя забеременеть.
Никогда?
- Первое, никакой вероятности? Серьезно? Второе, что относительно болезней?
- Про первое, да. Именно это я и сказал. Никакой вероятности. Думаю, мы можем сдержаться. Это сексуально. Про второе, у меня нет Аркадианских болезней, и даже если бы были, я не смог бы тебе их передать. Кроме того, я неуязвим для человеческих болезней.
- Ну, только ради твоего душевного спокойствия, у меня их тоже нет. Я проверялась.
Он поцеловал ее в кончик носа.
- Спасибо за информацию.
Она села, отбросив влажные волосы с лица.
- Так...
Он приподнял бровь.
- Это правда та часть, где ты пытаетесь вышибить меня из своей кровати? Извини, горячий пирожок, этого не произойдет. Мы уютно устроились.
Подождите-ка. Что? Смотря на него, она твердо сказала:
- Мы не уютно устроились.
Он очаровательно надул губки.
Он дразнил ее?
Он должен был дразнить ее.
Глупый, восхитительный мужчина!
- Таким образом, теперь, когда ты использовала меня, - сказал он, - ты собираешься бросить меня?
Ха! Чувство вины.
- У меня действительно нет никакого желания уютно устраиваться. Ни с кем. Никогда.
Он выплюнул смешок.
- Ты только что сказала «уютно устраиваться»?
Ее щеки запылали, когда она поняла, что да, да сказала.
- Что? Я именно это сказала.
- Хорошо, - усмехнулся он, - Ты когда-нибудь с кем-нибудь засыпала вместе?
Ее глаза сузились до крошечных щелочек.
- Нет.
Его глаза и рот смягчились, будто он увидел котенка на дереве, которому нужно помочь слезть. Он положил руку ей на затылок и стал массировать.
- Тогда, давай попробуем. Ты и я. Нам может это понравиться.
Она закрыла глаза от счастья, как раз когда внутри проклинала его. Это был очаровательный соблазнитель, в которого гарантированно влюблялись тысячи.
- Мы?
- Я тоже никогда этого раньше не делал и хочу посмотреть, на что это похоже.
Она будет первой? Ерунда! Как ей теперь сопротивляться?
- Ты серьезно? Никогда?
- Никогда. Я брал то, что хотел и уходил... или заставлял женщин уйти.
- И они выносили тебя? - спросила она недоверчиво.
- Конечно. Одна даже пытались вернуться на несколько секунд, минут.
- Конечно, - поддразнила она. - Но... почему? Почему я?
Он невозмутимо пожал плечами.
- От тебя вкусно пахнет, ты хорошо чувствуешься, и я снова хочу тебя снова, очень, очень скоро. Если ты будешь рядом, это избавит меня от необходимости выслеживать тебя.
Она должна сопротивляться. Одна его секскапада почти убила ее. Не говоря уже о том, что сделает второй раунд. А что, если она на самом деле наслаждалась этой штукой с уютным устраиванием? Она начнет жаждать его... и когда это касалось Блу, она больше не могла позволить себе эту тягу.
Кто знает, возможно, тебе повезет, и ты возненавидишь его.
Точно.
Ее молчание, должно быть, спровоцировало его, потому что он произнес:
- Не превращай меня в пещерного человека, который бьет женщину дубинкой по голове, чтобы получить то, что хочет.
Она закатила глаза.
- Ладно, хорошо. Отлично. Мы попробуем уютно устроиться. - Она устроилась у него на груди, и он обнял ее. Его сердце бешено колотилось под ее ухом, быстро и сильно, мощно радуя ее.
Она не собиралась ненавидеть его, не так ли?
- Мы можем сделать это в течение часа, и, может быть, если повезет, я немного распущу руки, - сказала она. - Но после этого мы пойдем своими путями, хорошо?