Не оценив моей заботы, Хадри нахмурился и, слегка нагнувшись к Ингольву, мрачно повторил просьбу:
— Ну, рассказывай, кто твой отец? Как его зовут?
Голос мальчика стал таким слабым, что я едва расслышал его.
— Сверр.
— Сверр Кровопроливец! — Театрально всплеснув руками, Хадри повторил имя так громко как мог, вероятно надеясь, что каждый в деревне услышит его. — Беда севера, сколько поселений он погубил своим топором не перечесть, а сколько девок попортил, не пересчитать. Его ты искал, мальчишка?
Растерянно застыв на месте, я повернулся к нему, увидев его неверящий, полный слез взгляд. Навряд ли он слышал хотя бы часть из подвигов отца, да и не должен был, но ломарец не унимался.
— Что молчишь? Его?! Это твой дорогой отец?! Рассказать, как он похищал своих сородичей и с каким удовольствием раскраивал черепа сильнейших из воинов? Как ненавидит его каждый из оборотней, с удовольствием свернувший бы шею не только ему, но и такому выродку, как ты.
Задвинув Ингольва за спину, я выступил вперед:
— Хватит! Это не дает тебе право отыгрываться на нем.
— Родственникам погибших ты так же бы сказал? Кто им вернет мужей, жен и родителей? Сверр и к нам приходил, мы же ближе всего, под боком, но холод Итакуа не дал ему осаждать крепость Олатоэ, наш бог защитил нас и не дал пасть под натиском чудовища, без раздумья забирающего чужие жизни. И отпрыска этой твари ты просишь уважать? Может, ты сам такой же?
Я-то уж куда хуже.
— Выкинь его на улицу! Выгони из деревни и дай правосудию свершиться, только через года полные страданий он искупит грехи собственного отца.
— Мальчишка за них не отвечает.
— Он продолжение этого зла, вот увидишь, от таких ублюдков не может родиться ничего хорошего, а ты, защищая его, прокладываешь будущим жертвам дорогу к смерти.
Всего за какое-то мгновение я ощутил, как с силой сжал кулак и, почти не почувствовав, вскинул руку вперед, ударяя Хадри в глаз. Злость захлестнула меня так неожиданно и сильно, что осознание происходящего настигло только секунду спустя, когда я сделал шаг вслед за отступившей жертвой. Одного удара явно показалось мало, но ломарцы преградили мне путь, воинственно ощетинившись оружием. Голос главы послышался за чужими спинами с усмешкой и угрозой:
— Ничего-ничего, господин ведьмак сам едва ли старше волчонка, я прощу ему такую горячность, но впредь будь осторожен, Мом.
Жестокие нравы
— Ты почему из дома без спросу ушел, Ингольв? Еще и без теплой одежды, давно не болел?
Подняв ворот тулупа, я почти до макушки скрыл светлую голову Ингольва от нежданно захватившей улицы колючей слепой метели. Ветер особенно яро швырялся снегом в лицо, подогревая и без того отвратительное настроение. За спиной еще слышались отголоски громких переговоров ломарцев, судя по звуку, кто-то смеялся, что-то выкрикивал, и самым резким шумам вторил лай соседских собак, будто подспудно чувствовавшим оставшееся напряжение в воздухе. Хотелось закрыть волчонку уши и не выпускать из дома, пока жестокий народ не покинет деревню, но что-то отчаянно свербело в груди, ныло, подсказывая, что на этом мои проблемы не кончатся. Будь я хоть трижды помощником Гекаты и ведьмаком этого села, злые языки найдут с чем связать появление Ингольва и пронесут слова ломарцев через каждый дом. В первые дни здесь только ленивый не интересовался моим появлением в Ведьмином доле, и спустя время все были в курсе того, что я с отцом натворил в столице, предав собственную семью.
Примерно с тех пор на хорошее отношение я не рассчитывал, страх перед Гекатой несколько остужал пыл особенно ярых блюстителей порядка, но теперь ее нет, а моя сила значительно скромнее.
— Ну, чего молчишь? Кошка язык откусила?
— Нет…
Громко шмыгнув заложенным носом, Ингольв уткнулся мокрым лицом мне в шею и покачал головой, заскулив.
— Мне теперь жить нельзя, раз папа такое делал?
— Можно, всё можно, я разрешаю.
— А как… а как же ломар… ломарцы?
— Плюнь на них и разотри, как говорил дед Васька. Не им решать, как тебе жить и за чьи грехи отвечать.
Перехватив мальчишку поудобнее, я обнял его крепче и завернул к дому. Тонкие руки обняли меня в ответ, влажная ладонь сжала край рубашки на спине. Под ухом снова послышались дрожащий всхлип и натужное шмыганье. На ткани наверняка уже собралось огромное мокрое пятно от слез — мавкам дополнительная стирка.