— Нет-нет, врешь ты всё, я сам приехал.
— Сам?
— Отдохнуть, помочь по дому своей старенькой любимой бабуле.
— Стервец.
— Есть немного. Чуть-чуть. Самую малость.
Прикрыв глаза, я ощутил, как Гета начала медленно гладить меня по спине, успокаивая, как расшалившееся или расстроенное дитя. Она всегда так делала, сколько я себя теперешнего помнил, каждый раз, когда я срывался, кричал и злился на нее, вверяя все обиды, она находила способ скрутить в бараний рог и, обездвижив, приласкать. В первые разы, помнится, я долго мог ругаться и буянить, говорил ей всякое, снова и снова, и снова, пока в какой-то момент не выдыхался. И тогда на всю злость, выплеснувшийся гнев и яд она отвечала лаской и благодатным спокойствием, а не наказанием и тумаками, к которым я привык из-за отца. Это было похоже на вскрытие гнойника, мне нужно было выдавить из себя всё, что накопилось, чтобы рану можно было промыть и обработать должным образом.
Не сказать, конечно, что только это помогло, нет, ни разу, первые месяцы у ведьмы я почти не помнил, так много в голове работало неправильно. Но шаг за шагом распутывая клубок моих мыслей и чувств, она нашла где-то внутри среди грязи и пепла прошлого того самого Мома, который, как мне казалось, погиб уже давно.
Пробуждение от этого долгого кошмара оказалось очень непростым и чертовски болезненным.
— Не уезжай.
— Не могу не уехать, ты же знаешь.
— Знаю.
Их домик, доставшийся от какого-то заезжего южанина, уже давно был готов к новой поездке, Василий обновил в нем всё, что требовалось, заново покрасил, начертил какие-то руны поверх старых, проверил крышу и докупил все нужные мелочи. В предвкушении поездки даже посуду выстругал с запасом, да так много, что клятвенно обещал отдать часть ее матриархам в Заре, лишь бы Гета позволила всё взять с собой. Путь на юг обещал быть самым большим приключением в его жизни и самым долгожданным. Я знал, что мог упереться рогом и упросить ведьму остаться, знал, что «экзамены» необязательны и Гета задерживается в деревне только из-за моих страхов, знал и чувствовал вину, такую привычную щемящую, в который раз будто отрывая кусок себя. Не стал держать их дольше нужного, даже помог по мелочи со сборами. Ведьма никогда не говорила, зачем отправляется к кочевникам, но во всем её естестве читалось желание выбраться за пределы Дола. Она повторяла, что мне нужно учиться жить самому, принять на себя ответственность за жителей, но я за этим слышал лишь одно: людям пора научиться жить без Геты.
Кутаясь в стеганку под ветрами промозглой осени, я наблюдал, как Василий заносит в домик последние сумки. Простой, но крепкий конь, будто для пахоты, нетерпеливо бил копытом, ожидая начала пути, ему не терпелось потянуть свою ношу в лес. Мавки, все три, собрались рядом у края забора, украдкой утирая платками непрошенные слезы. С Васькой они всегда тепло общались, заискивали перед ним, но как я слышал, былой симпатии возродить так и не успели, а сейчас и подавно.
— Ничего не забыли?
Я сделал шаг с ведьминого двора, специально оставляя его до последней секунды принадлежащим Гекате. С тех пор, как я стал учиться у нее, такие мелочи вдруг стали безумно важными, будто именно в них содержалась та особенная, забытая всеми магия.
— Скажешь тоже, чтобы сестра что-то смогла забыть.
— Ну мало ли.
— Не бойся, не вернемся, потом с караваном отправишь всё.
— А себя можно?
Забросив на узкое крылечко мешок с картошкой, Василий остановился рядом и отряхнул руки, с ехидной улыбкой глянув на меня:
— Нельзя, все опасные артефакты подлежат обезвреживанию.
— Так я уже.
Неловко пожав плечами, я отвернулся к входу в дом, где на пороге, в темном проеме двери, появилась Гета, собравшая последние вещи в старый прямоугольный чемодан с металлическими углами. Молча протянув ношу брату и дождавшись, пока он ее заберет, ведьма подозвала к себе мавок и что-то серьезно начала им внушать, пока старшая из них, Агния, понятливо кивала головой, пытаясь сдержать слезы.
— Приглядывайте за ним и следите за временем, если пропадет надолго, скажите кому-нибудь из местных, хоть рыбакам. Пускай матушка Йома дернет кого-нибудь в свои воды.
— Хорошо.
Громко шмыгнув и всего на миг состроив серьезное выражение лица, Агния не выдержала и поймала ведьму в объятия, дав заразительный пример сестрам. Все три вдруг завыли жалобно и протяжно, как только могли, заставив даже моё черствое сердце сжаться.
— Ка-ак же мы без тебя!
— Ге-еточка-а…
— Ге-ета…
— Ну-ну, девочки, мы же почти три века вместе, неужто не надоела?
— Нет! Ни капельки!
— А кто на меня мамке жаловался, что я охотников не даю совращать?