Осознав, что деревенские относятся к нему неплохо и даже охотно помогают, Ингольв словно окончательно обозначил свою территорию и всё чаще, получая разрешение от мавок, пускался волчонком по улочкам. Собирал все возможные запахи, совал нос в незапертые склады, заглядывал к животным и совершенно случайно попадал к кому-нибудь в гости на пироги, блины с мясом или гуляния по случаю чьих-то дней рождений. Не желая ограничивать мальца в знакомствах в пользу будущей стезе ведьмака, я не стал пресекать подобные прогулки, лишь в очередной раз прося быть достаточно осмотрительным, чтобы не попасть к недобрым людям, но мавки, увидев в исследованиях Инги нечто кощунственное, всё чаще запрещали ему высовывать нос из дома, занимая какой-нибудь мелкой работой по хозяйству. Со временем, спустя еще пару-тройку дней, я заметил, что порции еды мальчишки стали равными моим, тогда же желание погулять у Ингольва иссякло, сменившись привычкой всё больше помогать в хозяйстве за лишнюю конфету или пирожок, пока я не мог заняться этим лично.
— А как скоро твоя нога выправится?
Ерзая на стуле, Инги нетерпеливо поболтал ногами, изредка помогая поделить и перевязать пучки трав бечевой веревкой. То тут, то там на столе лежали подготовленные кучки стебельков и листочков для отваров, предназначенных для ванн или полоскания белья.
— Как снег сойдет, наверное.
— А ты покажешь мне тогда травы, чтобы вырасти сильным? Тетя Еся говорила, у тебя точно должны быть травы для мужской силы.
Подняв голову от травника и листка с перечетом заготовок, я внимательно посмотрел на мальчишку, глядевшего на меня так наивно, как могут только дети. Агния, помешивающая обед на плите, тихонько хихикнула, поспешно скрыв смех кашлем.
Язык бы отрезать этой болтунье Есе, просто так, на всякий случай.
— Она о другой силе говорила.
— Да? О какой?
— Вырастешь — узнаешь.
— А когда я вырасту?
— Когда стукнет восемнадцать весен.
— Тогда я узнаю?
Постучав ложкой о край кастрюли, мавка накрыла обед крышкой, не без улыбки влезая в разговор.
— Да уж раньше, лишь бы до шестнадцати дождался.
— Агни, — я предупреждающе понизил голос.
— Помяни мое слово, уже через пару лет вымахает выше тебя, тогда и девки вешаться начнут.
Округлив глаза, Инги отчаянно замотал головой, переводя взгляд с меня на мавку.
— Зачем вешаться? Я не хочу, чтобы кто-то вешался, не надо.
Вновь хихикнув, мавка отвернулась, предоставив мне право объяснить ситуацию. Не придумав ничего лучше, я вернулся к записям, ограничившись коротким:
— Вырастешь — поймешь.
Не представляю, откуда столько терпения было у моей матери, объяснявшей троим детям подобные вещи. Помнится, мы в детстве заваливали ее вопросами обо всем на свете, и, начитавшись книг, еще и уточняли непонятные слова, встреченные в текстах. Когда Ганим был совсем мал, а я для отца ещё не интересен, у нее всегда находилось время на подобные вещи.
В груди тихо заныла тоска, но я упрямо отгородился от этого чувства, вернувшись мыслями к вопросу, волнующему меня с тех самых пор, когда деревенские оказались у порога с дарами.
Что случилось с ломарцами? Как именно жители спровадили гостей?
Самый простой ответ на это крылся в лесу, шумя ветром в старых костях и дряблых сухожилиях животных, ставших новым телом Инна, но в последнее время я не заметил, чтобы Царь ел, копал что-то или прятал, да и здоровые части гостей явно были бы более желанны, чем туши оленей или волков. Получается, чудищу они не достались, и он довольно честно это подтверждал, но на прямой вопрос о судьбе чужаков говорил всё то же загадочное «потерялись».
Потерялись. И всё тут. Провались они даже сквозь землю, Инн бы нашел тела, но если он не получил добычу, то остается лишь один обитатель леса, способный спрятать что и кого угодно от лишних глаз. Подобное она уже когда-то проделала со своими тремя дочерями, спасая их от погони местного вождя.
— Агния, мне нужно будет уйти вечером к озеру, за мной не ходи.
Проследив, как Ингольв пробежал по ступенькам крыльца заднего двора и с разбегу прыгнул в сугроб волчонком, я успел улыбнуться, пока рядом не послышался настороженный голос мавки.
— Мом, у тебя снова жар? Не шути так.
— Нет, я хочу поговорить с Йомой.
Повернувшись к Агнии, я ожидал чего угодно, но хмурый взгляд девушки на мгновение потемнел так сильно, словно весенние травы вдруг погрузились глубоко-глубоко под воду к болотным водорослям, к серому речному илу и бесконечно далекому озерному дну. Йому не принято было беспокоить, даже Геката нечасто вспоминала о соседке в лесу, но сейчас, как мне казалось, нашелся хороший предлог, чтобы познакомиться с важной персоной пантеона леса и деревни.