— Йома!
Оклик проскользнул по нетронутой поверхности воды и погряз в снежной тишине, кажется, даже не достигнув ближайших сосен. Сколько бы я не топтался на месте, не звал, покой озера оставался неизменен, словно сама ведьма отвергала вмешательство окружающих в ее жизнь. Стоило уточнить у мавок, как именно можно встретиться с их матерью, да только девчонки всё равно ничего не рассказали бы.
— Йома…
Ленивое, блеклое солнце смешливо поглядывало на меня, прячась за кронами, Агния наверняка уже проснулась и подняла шум. Возвращаться домой ни с чем как-то постыдно и глупо. Может, всё-таки попробовать пройтись?
В истории, рассказанной мавками, они попали к матери скрывшись под водой, но зимой сделать это было непросто.
Сделав шаг на лед, я медленно перенес вес тела вперед и, удостоверившись, что путь безопасен, полностью перебрался на припорошенную снегом гладь. Там, переждав минуту, продолжил путь мелкими осторожными шажками, отчаянно прислушиваясь к звукам под подошвой. Озеро молчало, поистине хладнокровно снося моё вторжение.
Возможно, если позвать ведьму чуть дальше от берега, то она услышит и откликнется, выйдет поговорить.
Преодолев почти два десятка шагов, я остановился и боязно обернулся, проверяя, как далеко ушел от края. Рисковать напрасно не хотелось, пусть шаги и были совсем небольшими, стоять вот так было страшно. По внутренним меркам я отошел едва ли на пару-тройку метров, вполне достаточно для того, чтобы ведьма услышала. Взгляд устремился к собственным свежим следам на белой пелене леса. Выпрямившись, я набрал в грудь больше воздуха.
— Йом…!
Треск под ногами вдруг перебил едва оброненное с губ имя. Твердая и такая надежная опора в мгновение ока расступилась, и холодная вода темной тюрьмой неожиданно сомкнулась над головой, объяв плоть и выбивая дух. Неведомая сила утянула меня на глубину, не оставляя и шанса выплыть.
Миг паники, охватившей сознание тьмой, закончился так внезапно, что, вновь придя в себя, я инстинктивно закричал, прижав руки к груди и еще помня, как каждую клетку тела объял мороз. Меня колотило от запоздалой паники, разум с трудом пытался понять, что произошло считанные секунды назад. Пальцы нервно оттянули ворот, будто желая подтвердить, что я дышу и горло больше не стискивает боль.
— Боги…
Сжавшись на земле, я слепо огляделся, не видя ничего перед собой, кроме миновавшей опасности. Сердце неустанно билось в груди словно бешенное, глаз Лесного царя чувствительно ныл, будто пытаясь укорить лишний раз за глупость.
— Ну, мальчишка, чего кричал? Чего шум навел? Пигалица эта чернявая не учила тебя беречь чужие имена?
— Б-беречь?
С неимоверным трудом фокусируясь на силуэте передо мной, я задрал голову, стараясь понять, кто со мной говорит. Темно-зеленые глаза цвета еловой хвои смотрели на меня насмешливо, с укором, словно я снова вдруг оказался перед носом у своей вредной прабабки.
Склонившись ко мне, женщина чуть прищурилась и недобро улыбнулась.
— Кричишь, как младенец под ведьминым сглазом, аукаешься, а в ответ, вот те на, голос знакомый, тоже тебя зовет, кличет, и всё у болот, всё возле непроходимых оврагов и всё у самых дальних краев, там, где даже костей не найдут.
— Мне знаком Лесной царь, он не тронет меня.
— А я разве о нем говорю, мальчик?
Улыбка ведьмы стала шире, расцветив веснушчатое лицо мелкими морщинками. Глядя на нее, я мог с уверенностью сказать, что это точно мать моих мавок, сходство лиц было удивительным, но, как ни странно, привычное прозвище «Старуха Йома» ей совсем не подходило. На вид статная, высокая женщина казалась едва ли старше Аван, пусть и жила тут не первый век.
— П-простите, Йома?
— Йома-Йома, в моих владениях можешь не страшиться.
Взяв себя в руки, я похлопал по одежде, с удивлением понимания, что утопление, вода, сковавшая тело, и холод мне просто показались, ничего в собственном внешнем виде не напоминало о плаванье в озере. На еще слабых ногах я поднялся, на всякий случай проверив едва сросшуюся недавно кость.
— Поговорить хотел, но не знал, как.
— А к чему мне говорить с тобой?
— Я новый деревенский ведьмак, меня зовут Мом.
— Тот, что моих девок забрал, ага, как же, знаю я, — взгляд ведьмы на мгновение стал хищным, опасным, словно мне не стоило поднимать эту тему. — Столько времени домой не заглядывали, о матери совсем позабыли.
К щекам прилил стыдный румянец, крыть, мягко говоря, было нечем, и я сам крайне редко вспоминал, что у мавок помимо жизни в доме есть мать, а когда предлагал бежать из Ведьминого дола, то и вовсе не подумал о том, что Йома останется тут одна.