Оценив работу, Аван открыла и закрыла дверцу несколько раз, невольно любуясь целостностью мебели и поглядывая в сторону выхода.
— А на крыльце козырек подтекает, в дождь прямо на голову льет из щели.
Послушно подхватив инструменты сразу после небольшого чаепития, я отправился на крыльцо, занявшись и этой проблемой. Незримо и совсем незаметно для меня, солнечный день подошел к концу, забрав последние лучи и погрузив весь двор в темную, летнюю прохладу.
Похвалив проделанную работу, Аван отдала мне простой комплект одежды с полотенцем и отправила париться в баню. Разомлев от жары и усталости, я уснул едва только добрался до дома и прилег на предложенную постель, пахнущую мылом и шалфеем. Тихий голос матери, напевающий уже забытую когда-то детскую колыбель, проводил меня в мягкое забытье.
— Поможешь мне сегодня?
Проснувшись с первыми петухами, я на мгновение не узнал собственный дом. Всё вокруг показалось таким незнакомым, но стоило только появиться Аван, как все сомнения развеялись в одночасье. Мир вокруг вновь стал простым и понятным. Чуть поскрипывали половицы, заботливые руки прочесали непослушные волосы и вновь заварили чай за завтраком с молочной кашей.
День прошел почти незаметно за хлопотами в саду, дойкой коров и уходом за златогривыми лошадьми на поляне. Лишь к вечеру странное, нарастающее чувство тревоги и боль в закрытом от света глазу стали отвлекать меня от дел. Вдали, почти незаметно, словно приносимый редким эхом девичий плач смущал меня, заставляя то и дело останавливаться и прислушиваться к ветру.
Увидев это, мама пожурила меня и пораньше увела в дом, строго настрого запретив трогать повязку и выходить во двор до утра. Ночь застала нас на старом диванчике, положив голову на колени Аван, я уснул под ее сказки о потерянном мире, где магия пряталась в каждом уголке дома, а боги жили среди людей.
— Что-то я никак тебя не встретила, Мом. Нужно хотя бы пирог испечь, со свежей черешней и черникой.
На утро третьего дня чувство потерянности и всё еще далекий, но уже различимый девичий плач стали явственней, и, что самое странное, сознание будто бы узнавало голос страдалицы. В мыслях то и дело вертелось имя, такое близкое, такое притягательное, но неуловимое, сколько бы я не старался. В груди холодной змеей засела тревога, я словно упускал что-то важнее, чем просто образ увиденной когда-то девы.
Облазив весь дом, я так и не нашел источника плача, зато вместо него точно расслышал мерный стук топора. Ноги понесли к заднему двору, где я еще не был, но Аван остановила меня на половине пути, забрав с собой к водяной мельнице. Там, намолов достаточно муки и забрав ее на кухню, мы почти целый день занимались готовкой теста и начинки на большой домашний пирог.
Растопив печь и в без того теплый вечер, в летней кухне стало так жарко, что я не постеснялся снять рубашку, пока с матерью закладывал тесто на противень, а после вышел во двор освежиться и окунул голову в бочку для полива цветов. Сумерки уже подступили в тенях, солнце почти опустилось за горизонт, в зарослях застрекотали сверчки, и кузнечики изредка выскакивали на разогретое крыльцо.
Повязка осталась в воде, на самой поверхности воды, и, забрав ее, я не сразу закрыл глаз, с удивлением оглядывая дом, словно увидел его первый раз. Сколько не смотрел на бревенчатые стены и белые наличники, не мог запомнить ни расположение комнат, ни общего вида, кроме кухни.
— Мом, ты где потерялся?
Последовав зову матери, я вернулся к двери и перешагнул порог, всё еще теребя в пальцах кожаную накладку на глаз. Ее когда-то сделал дед Василий, после того как с охоты на медведя я вернулся домой раненым и измененным, с частью плоти, что мне не принадлежала.
Рыжие волосы ведьмы скользнули с плеча под руку, неловко откинув их, Йома доплела косу из теста и, выложив ее на ягодную начинку, подняла на меня глаза. На мгновение мне показалось, что она действительно расстроена открывшейся правдой.
— Узнал, какова моя сила?
— Узнал. Спасибо.
Горько улыбнувшись, ведьма вытерла руки о полотенце. Готов поклясться, она тогда думала, что я начну сердиться, проклинать ее или ругать за обман, но, стоя на пороге дома, что на короткие три дня показался родным, я не нашел в себе ни капли злости или ненависти к Йоме. Даже наоборот, я был благодарен, она дала мне знак подумать о том, что действительно было важным.
Из головы не выходила мысль о том, что я обязан увидеться с матерью.
— За такое не благодарят, ведьмак. Ты мог бы остаться у меня навсегда.