— Мог, но не останусь, и, мне кажется, ты на такое не пошла бы.
Опустив взгляд, Йома повела плечами, видимо, я действительно ошибся и рисковал застрять здесь, но всё равно казалось, что я не был нежеланным гостем, скорее сыном, которого у ведьмы так и не случилось.
— Дождись хотя бы, пока запечется пирог, отнесешь домой к девочкам. Они поди забыли, какова на вкус моя стряпня.
С готовностью кивнув, я прошел к Йоме и, как учил меня отец, поклонился, поцеловав чужую ладонь.
— Конечно, я подожду.
Зардевшись, ведьма заметно повеселела и смутилась, едва не огрев меня полотенцем за такую вольность, но я успел отвертеться. Спустя еще полчаса, украшенный узорами пирог отправился в печь. Осталось лишь потерпеть, пока он зарумянится.
Заварив новый сбор трав, Йома отдала мне очередную чашку чая.
— Так зачем ты всё-таки приходил? Я же чувствую, что не для знакомства.
— Хотел узнать, куда делись ломарцы.
— А-а, эти беленькие.
Встрепенувшись, я чуть не подавился, поняв, что разгадка близка, и с надеждой посмотрел на ведьму.
— Они правда у вас?
Хитро прищурившись, Йома отпила чай и с ухмылкой покачала головой, видимо решая, стоит ли посвятить меня в эту тайну. Сев ближе, я постарался вытянуть хотя бы часть правды.
— Они тоже околдованы?
Ведьма отвела взгляд, едва не смеясь над моим нетерпением, но, подумав еще немного, всё же поднялась из-за стола.
— Ну пошли, покормим пса.
Честно признаться, я не сразу понял, что имела в виду Йома, даже когда мы вышли из летней кухни в неприметную дверь и, спустившись в пристройку с дровяником, подобрали с уличной печи котелок мяса, томившегося на малом огне. По виду еда была не слишком приятной на вид, но съедобной, хотя ни по запаху, ни по виду я не определил принадлежность зверя.
Преодолев небольшой склад, полный инструментов для улицы и огорода, мы вышли к заднему двору, куда мне было запрещено заходить. На просторном пяточке, укрытом от дома рядом елей, в красной луже, среди пышущей зелени, стоял Хадри, тяжело взвалив немалый топор на плечо. Вокруг него кучей были разбросаны поленья, как мне на миг показалось, и, только закрыв здоровый глаз, я понял, что это никакая не древесина, а белеющие останки ломарцев, порубленные их же товарищем. Головы выглядывали из-за высокой травы, безжизненно смотря в вечернее небо.
Вытерев лицо от пота, Хадри, не заметив меня, с блаженной улыбкой встретил подошедшую ведьму и охотно протянул руки к ее странной похлебке.
— Иннэста! Радость моя, ты не забыла обо мне.
— Время ужина, милый. Ешь, не торопись.
Отложив инструмент, ломарец сел на пень для колки дров и принялся есть, жадно заглатывая куски томленого мяса и почти не жуя. Йома гладила «пса» по голове и подбадривала, то и дело хваля за проделанную работу.
Едва справляясь с подступающей тошнотой, я надел на глаз Царя повязку и вновь посмотрел на ведьму, не поверив тому, что вижу.
Передо мной стояла высокая статная оборотница в богатых украшениях, словно она была женой вождя или воеводы. Пояс из чистого золота перехватывал талию, плечи укрывал плотный редкий мех, какой встретишь только у дальних северян на границе с Ломаром. Темные волосы, перехваченные драгоценными нитями, переливались под бледным светом. Одного взгляда девы хватило, чтобы едва не свести меня с ума…
Но только не от красоты.
В лице, доселе невиданном и невстреченном, я узнал черты мальчишки, что волей судьбы стал моим сыном.
Голос Хадри набатом отозвался в моей голове:
— Никогда не надеялся, что ты всё же посмотришь на меня, Иннэста.
Новости
Из прозрачного стеклянного пузырька на белоснежную гладь тарелки потянулась тонкая золотистая струйка, расчерчивая неровными линиями хрупкий, едва не сияющий в утреннем свете фарфор и румяные, еще горячие оладьи, заполнившие своим запахом скромную кухоньку старого дома. Утренняя дремота еще не отпустила разум, и ей будто вторил лениво барабанящий по окнам дождь. За стеклом то и дело проезжали экипажи, разгоняя темные отражения луж, сновали прохожие, словно диковинные грибы, прячущиеся за своими островерхими зонтами. Редкие рыжие листья опадали с полуголых ветвей, намертво приставая к древним каменным фасадам и узким дворовым тропинкам.
— Гера, хватит ворон считать, тебя снова потеряют коллеги в Храме.
Бойкая молодая горничная в черном форменном костюме выставила передо мной чашку чая, явно надеясь, что хотя бы он меня взбодрит, но я только зябко поежилась. Одна мысль о том, что нужно выйти на улицу сегодня, приводила меня в ужас. Выходные пролетели слишком незаметно, отменив все дела, я провела их за книгами и теперь отчаянно желала лишь сесть за продолжение, а не возвращаться к «взрослым» делам, как их называл Гани. Иногда я всерьез жалею, что не осталась сидеть на шее у мамы и съехала от нее, гордо выбрав целью жизни восстановление детища Ньярла. Будь я чуточку умнее, скупала бы целестинские бульварные романы и просто наслаждалась очередным приключением юной девы в гильдии убийц, исследованием таинственных земель или путешествовала бы через страницы по миру за восемьдесят дней. Примеряла бы на себя роль горделивой ученой, хитрой интриганки при дворе, наемницы, что больше всего на свете ценит свободу и деньги. Боги! Сколько интересного мне может преподнести вечер в любимом кресле с кашемировым пледом на коленях и чашечкой пряного кофе. Вчера я так и уснула в гостиной в обнимку с недочитанным томом, спина и рука, оставшаяся с протезом на всю ночь, слегка ныла, на щеке еще рдел след от тканевой обивки.