— Ньярл бы гордился тобой.
Внимательно проследив, чтобы помощник остался на почтительном расстоянии, я коротко кивнула, мысленно порадовавшись, что взгляда за тканью не видно. Наверняка выглядела напуганной или даже злой. Надежда развеять одиночество таяла с каждой секундой.
Как же мне далеко еще до счастливой жизни и принятия. Хоть заставляй себя нарочно касаться других или терпеть чужие прикосновения, пока сердце разрывается от страха.
— Ваше Святейшество! — В проеме кабинета показался силуэт Ульвара, его довольная физиономия растопила сковавший меня лед. Подобострастно поклонившись, он с явным удовольствием отчитался: — Всё готово, люди собрались, можно начинать.
Часы на главной площади Кадата пробили ровно полдень, их гул незримым спутником сопроводил поднявшееся в зенит солнце, будто специально набравшее силу для того, чтобы осветить каждое ажурное окно главного темного Храма. Разноцветные стекляшки, любовно собранные учениками Элеоса, расцветили общий зал всеми оттенками изображенных над людскими головами богов и скрашивали мрачность непримеримо черных мраморных стен с редкими белесыми прожилками.
Когда здесь служба велась в последний раз, алтарь был защищен от внимания Солара и лишь восковые свечи оплавленными стражами растекались по ступенькам диковинным украшением. Теперь же мне хотелось впустить в обитель ночи не только тех, чей спектр магии был даром Нокса, но и немногих, кто отдал своё сердце по личному желанию, с искрой и без.
Для семьи это было очень необычное и странное желание, многие мне говорили, что подобных людей не сыщешь, но в противовес предостережениям вновь и вновь выступало старое желание Ньярла объединить терзаемых порознь богов-близнецов и дать остальным собственный выбор. Перед нами уже был замечательный пример, когда человек по личной воле отдавал себя служению темному началу.
Клеон вновь стоял за мной самым внимательным стражем, а в зале виднелись знакомые лица: Ив Уэст, пришедшая с мужем, и мой братец Арон, крепко державший маму за ладонь.
Помимо них, нашлось немало эльфов и полукровок, чудом добравшихся из собственных земель и заметно разочарованных в своём боге, юные студенты Аркхема, из любопытства отправившиеся поглазеть на открытие Храма и познакомиться с чем-то запретным на светлой родине. За последними, будто строгий начальник, аккуратно присматривал Гани, незаметно переместившись к стайке академистов и шикая, когда разговоры ребят становились громче приличного.
Достаточно понаблюдав за происходящим с почтительного расстояния, я дождалась, пока под витражами заиграют приглашенные музыканты во главе с подарком из самого Санктума. Высокие латунные трубы богатого церковного органа торжественно выдохнули, приглашая меня выйти в зал. Отринув последние переживания, послушно ступила в распахнутые двери, гордо и величественно представ ожидающей толпе.
Ноги твердо несли меня по гладким каменным плитам прямо к огромному ониксовому алтарю размером с письменный стол, он, холодный и мертвый, ждал своего первого на сегодня подношения. Для окружающих пока что сердце Храма не билось, еще не разбуженное, не встревоженное чужой силой, в то время как я уже ощущала тихое дыхание магии и движение малозаметных разводов на поверхности. Он напоминал осколок настоящей безлунной ночи, часть иссиня-черных небес, неслышно гудящих при моем приближении.
Встав рядом, я медленно выдохнула, несмело прикоснувшись кончиками пальцев к зеркальной грани. Неживой для прочих, оникс отозвался на это ласковой теплотой, будто ластящийся к хозяйке зверь.
— Сегодня состоится первое служение в главном Храме Сомны, слова, произнесенные здесь, лягут в основу будущего благополучия страны, а плата, взятая у каждого желающего, главным подспорьем для грядущих лет.
Мой голос разнесся по залу с тихим эхом, заглушая прочие разговоры и вынуждая обратить всё внимание на алтарь. Из коротких ножен на скромном поясе я потянула крохотное серебряное лезвие.
— Внемли мне, владыка ночи. Отец всех звезд земных, всех глаз во тьме и бездонной пелены, укрывающей нас, словно детей, убаюкивающей нас в горе и сдерживающей в радости.
Речь, спокойная и стройная, полилась будто ледяной родник среди девственно густого леса. Блестящий металл на мгновение сверкнул на коже и окрасился в алый цвет. Первые капли упали на камень, и каждая оказалась жадно и бережно выпита, забрана внутрь бездонного нутра. Положив руку на оникс, я ощутила, как ярко и жарко разгорается набранная сила.