Привычным жестом перекинув русую косу за спину, она дождалась, пока я отведу взгляд от дороги.
— Спасибо. Как там роженица?
— Хорошо! За рекомендациями следит, поминает тебя добрым словом.
— И то хлеб.
Потянув меня за локоть, девушка мягко, но настойчиво повела меня от ворот в обратный путь к дому, как потерянного барана.
— Зайдешь к ней вечерком? Она подарков передать хочет.
— Не стоит.
— Стоит! Я передам ей, что видела тебя. Даня будет ждать. Удостовериться, что и с тобой всё хорошо.
Послушно покивав, я устало вздохнул. Оправдываться и доказывать, что со мной всё в порядке, просто не имело смысла, если Роська решила, что обязана помочь, то нанесет столько добра, сколько посчитает нужным.
— Тогда мне нужно подготовить пару склянок, на всякий случай.
— Определенно! И главное не хандрить, и руки не опускать. Говорят, к нам до зимы еще чужаки заедут, аж из Ломара. Надо быть во всеоружии.
— Уже готовишься отбиваться от гостей?
— Ну не то чтобы, но надо быть начеку. Все знают, у северян отвратительный и жутко воинственный характер. Я бы их вообще не пускала, но папу не переубедить, он не против помочь путешественникам.
— Тебя послушать, так ты никого сюда не пускала бы.
— От чужаков одни беды.
— Я тоже чужак.
— Ты… совсем другое.
Остановившись напротив входа в ведьмин двор, я с укором посмотрел на девушку и ее вспыхнувшие румянцем щеки. Даже дурак заметил бы очевидный намек в ее словах и особенном отношении ко мне, но я привычно пропускал всё мимо ушей. Отпустив цепкую ручку, я поспешил откланяться, надеясь, что уже этой весной дочке старосты подберут в женихи кого-то достойного.
— Благодарю за прогулку, кажется, я вновь готов погрузиться в работу.
— Но ты всегда можешь прийти к нам и поговорить.
— Я знаю, спасибо.
Прежде чем она снова заговорила, я шагнул во двор, вдруг ощутив это место как никогда родным, по-настоящему частью себя и своей дальнейшей жизни. Странно, непривычно, я чувствовал, что мне рады, и различал потустороннюю связь ведьминого дома, леса с его загадками и едва понятными правилами.
Почти в слепой задумчивости я медленно прошел к крыльцу и отворил дверь. Впервые, с первого дня пребывания здесь, я вдруг понял, что замка в ней нет и не было. Никакого ключа мне не оставляли, видимо, мне придется доверять тем, кто живет рядом и их страху получить наказание за вход без разрешения.
И тут я услышал отдаленные голоса и звук шагов, вторившие моим мыслям. Поднявшись по короткой лестнице к внутренней двери, я вошел в дом, с удивлением увидев мавок, хозяйничавших на кухне. Оробев, словно ее застали за чем-то непристойным, старшая из них, Агния, опустила взгляд к полу. Средняя и младшая переглянулись между собой и, отложив дела, вдруг попятились к выходу на задний двор.
— Ой, я баню затоплю.
— А я нанесу воды!
— Какая баня, какая вода, зачем?
Даже не собираясь отвечать, мавки ушли так быстро, как могли, оставив только Агнию, как-то особенно скромно и мягко подошедшую совсем близко. За те минуты, пока я провожал Гету, девушка успела прихорошиться, бесстыдно ярко покрасив ягодами губы и отыскав вместо привычного, простого сарафана полноценное хлопковое платье в цвет глаз. До конца не веря в то, что происходит, я осторожно коснулся плеча мавки.
— Агния, хотя бы ты объяснишь, что здесь происходит?
Послушно покивав, она вдруг сделала шаг вперед и, потянувшись ко мне, повисла на шее, едва дотронувшись губами моих губ, приглашающе, заманивающе прильнув ко мне всем телом и почти слышимо умоляя о большем. Только коснувшись ее нежной кожи, вдохнув запах полевых цветов и спелых ягод, окутывающий мавку, я ощутил, что не могу отказаться от столь заманчивого предложения. Ласковый голос донесся до моих ушей:
— Теперь ты понимаешь?
— Агния…
— Лишь капелька тепла.
Капелька или море, пускай даже океан, с какой-то нарастающей жаждой я сжал ее в руках, впервые осознав, как сильно и давно желал именно этого жара в груди и именно этого бездумного удовольствия для своего тела.
Чужаки
Лунный свет лишь на мгновение выхватывает блестящую гладь металла прежде, чем рука прячет холодное бездушное лезвие среди рукавов. Я замираю в коридоре, прислушиваясь к шорохам в доме. Ночь. Тихое тиканье часов шепчет мне из темноты гостиной, за окном едва шелестит бесплодный ветер, ветви деревьев в саду трепещат, будто зная, зачем в ладони лежит клинок. Меня тянет в соседнюю спальню, тянет неудержимо, изнуряюще, долго, что-то тянет в груди, настоятельно бормочет в сердце. Мне кажется, я давно должен был выполнить свою миссию, своё дело, годами оттачивал знания, учился у лучших преподавателей, развивал в себе это чувство. Стремления должны быть оправданы, и я шагаю вперед так спокойно и неудержимо.