— Аван! Аван, я здесь! Я здесь!
На миг мне показалось, что в двери Храма откуда ни возьмись влетел Таранис, будто готовый спасти, исправить случившееся, как всегда делал, врываясь в беды нашей семьи и упрямо вытягивая каждого к свету.
Но это был не он, не в этот раз. Под своды зала вбежал Герберт, взъерошенный и побелевший не меньше Арона. Он несся не разбирая дороги и буквально рухнул на колени перед алтарем, совсем по-отечески склонившись над мальчиком и коснувшись его руки, в надежде найти пульс.
Тогда я поняла, нет, точно знала, Уэст примет произошедшее слишком близко к сердцу, но если повезет, если боги еще на нашей стороне, если есть хоть шанс помочь, он вцепится в него, даже если это будет стоить его собственной жизни.
— Он не дышит… не дышит…
— Сейчас-сейчас.
Стянув неудобный плащ, Герберт раскинул его на полу и заполошно уговорил Аван отдать ему Арона, чтобы уложить мальчишку на ровную поверхность. Спустя считанные секунды, Уэст вытянул руки и впервые надавил на грудную клетку.
Я замерла у алтаря, будто вкопанная, не в силах оторвать взгляда, в то время как уши ловили чужие перешептывания. Избавившись от раздражителя, магия вновь улеглась в камне, люди были вне опасности и явно не желали уходить так быстро, то ли желая увидеть зрелище, то ли действительно переживая за юного принца своей страны.
— Может, позвать Ив?
— Что светлый маг может сделать после волны некроса?
Ничего, ничего не сможет сделать. Я еще чувствовала отпечаток темных чар на теле брата. Лекарская магия только вступит в новый конфликт, как бывало там, во время войны, в госпиталях для некромантов. Жуткое зрелище, когда и без того раненого человека раздирают две разные силы.
Две женщины рядом склонились друг к другу, не слишком скрывая свои переговоры.
— И снова испытания на долю королевы, судьба ни одного ребенка не пожалела.
— Ни одного, даже теперь…
Вздрогнув, как от удара молнией, я с ужасом посмотрела на прихожан. По коже прошел озноб.
И он тоже, и он тоже теперь.
— Давай же! Давай! — Покраснев от натуги, Герберт продолжал массаж, время от времени проверяя появилось ли дыхание. Заливаясь слезами, мама держала Арона за руку, из последних сил сдерживая себя, чтобы не мешая врачу, и лишь тихонько умоляя сына очнуться. Неразборчивые слова смешивались с судорожными всхлипами.
Сделав шаг назад, я неверяще уставилась на алтарь. Мой алтарь. Возле которого я каких-то пару минут назад говорила с Аван.
И завидовала.
Завидовала.
Отчаянно завидовала счастью брата.
— Нет-нет-нет…
Попятившись, я ощутила, как боль едким цветом распускается в сердце, как чувства, с которыми я так свыклась, отравляют сознание.
Я не хотела, чтобы он был, как мы, нет.
Я хотела лишь жить, как он.
Разве это так плохо? Плохо хотеть лучшей жизни? Любящих родителей, дом без войны, любимых, оставшихся в живых, здоровую мама и две целых руки.
Разве я так виновна в том, что мечтаю жить без страха?
И одинокими вечерами мечтаю об одном единственном поцелуе.
Над главным входов в Храм с каменной плиты на меня смотрела выдолбленная надпись: Нокс каждому воздает по заслугам. Ничто не укроется от его взгляда.
Грудь сдавило от боли, каждый вдох через силу, будто на шее затянули оковы. Хотелось спрятаться, сбежать так далеко, как только это возможно. Красная пелена перед глазами закрыла взор. Кровь вновь застучала в висках. В один миг я стала самым ненавистным мне человеком, самым жестоким, самым…
— Он дышит! Дышит!
— Боги!
Весь Храм в одно мгновение с облегчением выдохнул, люди оживились, кто-то выкрикнул благодарность, поздравления, предложение помощи. Перепуганные соляные статуи сбросили окутавшие их чары, и весь зал пришел в движение, а с ними и я, пристыженно выбежав в коридор и не разбирая дороги, бросившись в свою комнату. Крохотные покои, где толком не закончился ремонт: стеллажи не вмещали книги, а большую часть столов занимали записи и наработки ритуалов. Жить там было просто невозможно, гостевая и спальные комнаты завалены всё ещё неразобранными вещами, а старенький диван упирался пружинами в спину. Я оставалась там редко, лишь заработавшись допоздна, но именно тут ощущала истинный покой, будто снова очутилась в комнате Ньярла, когда целую жизнь назад меня пускали с ним повидаться.
Позади за спиной хлопнула дверь. Замок щелкнул обещанием спрятать меня от всего мира. Ноги подкосились от накатившей слабости, и, упав на колени, я с трудом стянула наряд жрицы, отбросив его на кривоногий стул рядом. Туда же легла фарфоровая рука.
Ничего больше нет, ничего не потревожит, и лишь бессчетные слезы бегут по щекам.