Последний всхлип застрял где-то в горле. Силы кончились, ни на плач, ни на самобичевание больше не хватило бы. Взяв простую рабочую мантию, в которой я разбирала тут вещи, я стянула с дивана потрепанный шерстяной плед, лишь чуточку побитый молью, и завернулась с головой, будто в кокон. Ступни озябли на холодном полу, лицо горело, веки словно жгло огнем. В таком состоянии я не ожидала, что скоро найду покой, но сон пришел неожиданно быстро, словно лишь опустив голову, я вдруг провалилась в бездонную, теплую мглу, захватившую весь разум без остатка. Я вновь ощутила себя спокойно, отрешившись от себя, наконец-то отринула страх и память, внутренняя пружина расслабилась, давая вдохнуть так глубоко, как могу.
Кажется, самую малость, почти мимолетно мне снились чьи-то далекие песни, напоминавшие молитву, и лиловые своды под самыми небесами, прохладная ладонь мягко коснулась лба, убаюкивая присутствием кого-то сильного, мудрого, заботливого рядом со мной.
— Тебя все потеряли, милая госпожа.
Голос, который совершенно точно должен был быть мне чужд, прозвучал необычайно близко и знакомо. О каменный пол шаркнула обувь, шорох одежды, тихое дыхание и едва заметное движение воздуха окончательно убедили меня, что некто прямо у моего дивана, и это уже точно не было сном, но ни моя душа, ни тело не были готовы к встрече с новым днем.
В черепной коробке разливалась боль, в висках ворочались гвозди. Ужасно хотелось пить и самую малость есть, но больше всего страшил свет, пробивающийся даже сквозь закрытые веки. Выглядела я, наверное, просто чудовищно, на опухшем лице глаза будто залепило песком.
— Арон вместе с Аван в больнице Уэстов, с ними все хорошо, хотя какое-то время обоим придется побыть там.
Поджав растрескавшиеся губы, я шмыгнула носом и, сделав над собой немалое усилие, открыла налитые кровью веки, с остатками упрямства принимая последствия вчерашней боли, решений и сложившихся обстоятельств. Изменить уже что-то нельзя и надо набраться храбрости, чтобы двигаться дальше.
Хоть и не хотелось, совсем не хотелось.
Расплывчатый от слез образ Клеона замер возле края дивана. Послышался плеск воды, и в руку ткнулась грань стакана. Еще вчера я приняла бы это неожиданное вторжение как угрозу, но сегодня, будь он даже с оружием за пазухой, у меня нет никаких сил, чтобы прогнать мужчину из комнаты. Собственное существование уже казалось почти невыносимым обстоятельством, не то, что сражение с внешним миром.
Аккуратно перевернувшись на бок, я припала к воде, как к божественному источнику. Стакан опустел очень быстро.
— Я рада, что им окажут помощь.
— А вам она разве не нужна? Вы выглядите изможденной.
— Это всё мелочи в сравнении с тем, что случилось с братом, к тому же я сама во всем виновата.
— Вот это меня и беспокоит, — вздохнув, Клеон медленно поднялся и пересел на край дивана на достаточном расстоянии, чтобы я не переживала. — Аван оставили в больнице не просто так, ее лечением займется младший Уэст, чтобы в первую очередь справиться с душевными ранами.
— Ей будет полезно.
— И вам тоже.
Чуть склонившись, он попытался поймать мой взгляд, но я лишь сильнее отвернулась. Сев и покрепче закутавшись в плед, я насупилась, с преувеличенным интересом глядя, как свет отражается на стенках стакана.
— Не стоит.
— Как ты думаешь, почему Арон коснулся алтаря? Его ведь спрашивали об этом.
— Не знаю. Возможно, так было суждено.
— Он младший ребенок в в семье, светлый среди некромантов.
Пожав плечами, я непонимающе посмотрела на Клеона.
— У него есть отец.
— Но нет ни братьев, ни сестер. Признай, вы слишком далеки, чтобы у вас действительно была связь, как с Момом или Гани.
— Наверное…
— Он очень хотел стать ближе к тебе и остальной части семьи.
— Он что…
— Жутко завидовал этим узам.
Услышанное прозвучало так глупо и невероятно, что я не могла не рассмеяться, но вместе с тем из глаз вновь хлынули слезы. Я смеялась, размазывая их по щекам, не веря в происходящее, не желая верить. Неужели брат не понимал чего стоила такая “связь”? Как горьки узы с Момом, как тяжело лишь беспомощно наблюдать за разбитым сердцем Гани, как невыносимо больно поддерживать маму, проводя ее через все лишения.
Хотя откуда ему знать, как много мы оставили позади.
И откуда нам знать, как непросто светлому ребенку жить в стране некромантов.
— Глупый-глупый мальчишка.
— Он подумал, что изрядная доля некроса сделает его темным.
— Боги…
— Надо сказать, он все же получил некоторую резистентность, но едва ли кто-то станет повторять этот опыт.