— Мастер Вафр, а как вы оказались тут? — наконец задала давно терзающий ее вопрос Сира, — Вы стоите гораздо дороже любого капитана. Даже если учесть то, что «Придурки» — фанатики, то они могли бы найти вам другое применение, а не гноить в идиотском эксперименте.
— Госпожа, это грязная история, и, раз вы снова начали этот разговор, то… — далматин тяжело вздохнул, и вперил взгляд в доски столешницы, — Я, в какой-то степени, сам — пират.
— Хм? — приподняла бровь Сира, прося собеседника продолжить: мастер корабельных разумов, и пират? Это звучит примерно так же, как «аристократ-вивернух».
— Я связался с корабелом Грайшнуром, уже тогда прекрасно зная, что он замыслил нечто противозаконное. Хотя, конечно, узнал я о том, что он работает на пиратов уже гораздо позже. Но это меня не извиняет. Тем более, что и обратил на меня свое внимание мэтр кораблестроения из-за того, что я сам уже был замечен в том, что не подобает членам моего цеха: я пытался оживить погибшую корабль. Конечно, у меня ничего не вышло, и, в итоге, получилась совершенно юная корабль, мучимая грузом воспоминаний и боли своей предшественницы. В общем, косые взгляды со стороны коллег были вполне заслужены — теперь я уже не буду пытаться оправдать себя благими побуждениями, которые, на самом деле, не испытывал, — пожилой далматин спрятал морду в ладони, но тут же, сообразив о том, как его жест выглядит, убрал руки от лица, — Грайшнур предложил мне создавать корабли для его собственных проектов, не согласуя работу с коллегами по цеху — только с ним самим. Кто бы на моем месте мог устоять? Прославленный корабел предлагает тебе работу без оглядки на цеховые правила и ограничения — только вольное творчество. К тому же, мне была предложена собственная лаборатория: да, еще толком не организованная, но снабженная — можно было создавать ее так, как видится мне, и самому писать устав. Я устоять не смог.
— Вполне понимаю: корабли руки мастера Грайшнура известны, и вызывают зависть у офицеров и корабелов многих наций, — поощрила собеседника согласием Сира (и, заодно, подметила то, как его морда на мгновение скривилась на слове «наций»: ну, да, мастера — для них цех куда выше нации или созданной ею страны), — Но чем вы так разозлили пиратов, что они сослали вас в эту глушь? Не могли же они не знать о вашем звании и ваших навыках.
— Конечно, госпожа, не могли не знать. Они и знали. И ничего плохого со мной не делали. Я оказался здесь по приказу корабела Грайшнура. Я не знаю, что ему нашептали мои завистливые коллеги, но после умопомрачительно удачного начала он переменился в своем мнении и о нашей совместной работе, и обо мне, и о моих собственных трудах. По его приказу я и мои творения были перевезены сюда «на вечное забвение», а мои труды он назвал «проклятием», и поклялся, что никогда больше не притронется к ним и никогда больше не отойдет от традиционного способа создания разума корабля, — на лице пса пронеслась целая буря эмоций, вызванная воспоминаниями. Но, все-таки, Сира просто всеми своими фибрами ощущала, что пожилой далматин недоговаривает что-то важное, — Также я должен сказать вам, госпожа, что на этой планете находятся три корабля, мои последние творения, что проклял корабел Грайшнур…
— Я уже слышала об этом, мастер Вафр. Продолжайте, — благосклонно кивнула далматину Сира, — Я хочу больше знать о ваших сыновьях.
— Дочерях, госпожа. Корабелу Грайшнуру были нужны самки — у него был большой проект по созданию круизеров для его новых патронов-пиратов. И он потребовал от меня создать, хм, такие разумы, в которых легко было бы воспитать вольность мысли и тягу к самостоятельности, — пес снова потупил взгляд: он сам прекрасно понимал то, в чем сознается…
— Оба эти деяния — серьезные проступки. И если работу на пиратов я еще как-то могу оправдать желанием выйти из тисков цеховых правил (я далека от ваших цехов, но наслышана о непростом отношении в них к тем, кто не полностью согласен с уставом и традицией), то вот то, что вы создавали корабли, по природе своей склонные к преступной мысли… Мастер Вафр, вы понимаете, что ваше признание хоть и не преступление, но серьезная заявка на то, чтобы быть исторгнутым из уважаемого общества? — Сире было неприятно слышать это признание мастера рукотворных разумов, но удивления оно не вызвало. Наоборот, звучало закономерно: такие ценные ремесленники просто так не лишаются права заниматься своим ремеслом.