Солдат остановился перед спаренной повозкой, закрытой со всех сторон, как и повозка Флодоара. К широко открытой двустворчатой двери вели несколько ступеней. Симпатичный, небольшого роста человек, находившийся внутри, был похож на торговца, гордящегося своей лавкой. За его спиной штабелями стояли ящики. Анкс представилась.
— Я новенький, — сказала она.
От природы добродушное лицо человечка стало сиять еще больше.
— Новенький? Ты первый с тех пор, как мы отправились в путь. Меня зовут Рогатианюс. Добро пожаловать, юноша! Ты знаешь, что тебе необходимо, чтобы путешествовать вместе с нами?
Анкс не знала, но не могла не улыбнуться в ответ на столь любезное обращение. Солдат, сопровождавший ее, ушел, а Рогатианюс наклонился и достал небольшой кусок материи, вложенный между двумя листами пергамента. Это был крест, вышитый на освященной ткани. Такой же крест, как и тот, что они с родителями привезли с собой, чтобы с его помощью найти свой обоз в Труа. Но этот крест отличался богатством вышивки — вплетенная золотая нить и герб графа де Шампань.
— С этим крестом ты можешь беспрепятственно передвигаться в нашем караване, — пояснил Рогатианюс, протягивая ей ткань.
Затем он наклонился и на глаз определил рост Анкс. Он вынул из ящика две синие формы, какие носили все мужчины в лагере. Это, несомненно, была униформа монахов и ученых, состоящих на службе у Флодоара. Потом он взял небольшой ящик с письменными принадлежностями.
— Какая у тебя специальность?
— Специальность?
— Ну да. Какие науки ты изучал? Над чем ты трудишься, сынок?
Анкс наконец понимающе кивнула.
— Я просто секретарь, состоящий на службе у мэтра Флодоара.
— Секретарь? Ладно. У меня найдется кое-что и для тебя.
Он повернулся и взял четыре толстые свечи, связанные вместе веревкой.
— Вот. Придешь ко мне, когда они сгорят.
Впервые за все время Анкс внимательно осмотрела стоящие за спиной Рогатианюса ящики. Там были линейки, чистые свитки пергамента, весы, увеличительные стекла, пузырьки с порошком для рисования, даже астролябия!
— Что это такое? — спросила она.
— Это? Ты что, не знаешь, куда попал, друг мой? Это инструменты, необходимые для продолжения работы ученых.
Он взмахом руки указал на людей, находившихся внутри каре.
— Они берут с собой все, что невозможно найти, оказавшись за пределами Рима! Эти люди очень предусмотрительны.
— Продолжения работы? — повторила Анкс.
— Ученые, как и женщины, страдают от навязчивой мысли, что если у них не будет всего необходимого, то тут же начнутся неприятности, причем боятся этого больше смерти. Во всяком случае, это мое наблюдение. Я здесь для того, чтобы обеспечивать их всем необходимым, как в дороге, так и в Святой земле. Как видишь, Милиция обо всем заботится.
— Значит, это и вправду ученые?
Рогатианюс незаметно стал показывать взглядом на некоторых людей.
— Вон там, видишь? Это Гольдмунд, великий медик, приехал из Люксея. Вон тот, подальше, — не знаю, как его зовут, — знаменитый математик. Тот — Виктор Бэ, астролог. Ближе к нам — логик, а возле него — Фабиус, историк-египтолог. Справа от них — Эвдор, геометр, он разговаривает с Берюллем, астрономом. В этом караване столько ученых, что даже трудно представить! И все они направляются вместе с кающимися в Святую землю. Правда, трогательно?
Анкс видела, что все по-прежнему бросают настороженные взгляды в сторону Эриха.
— Мне кажется, что некоторые из них чем-то обеспокоены, — сказала она. — Что происходит?
Рогатианюс потер лоб.
— Сразу видно, что ты новенький! Ты знаешь, что дня через два, может даже завтра, мы отделяемся от основного каравана паломников и пойдем в Иерусалим другой дорогой?
Анкс утвердительно кивнула.
— Ну и что? — спросила она.
— А то, что монах Эрих, направивший тебя ко мне, как раз просматривает составленный Флодоаром список, в который занесены имена тех, кто останется в нашем караване. Другие вернутся к остальным паломникам.
— Значит, они боятся, что их выгонят?
— Нет, они боятся, что останутся! Как только мы отделимся, мы лишимся охраны всемогущей Милиции, нас будут защищать солдаты вон того толстяка.
Он указал на капитана Тюдебода.
— Каждый думает, что это предприятие становится слишком опасным, и никто не хочет оставаться.