Несясь во весь опор среди темной ночи, мысленно он обдумывал сложившуюся ситуацию. Война продолжалась уже четвертый месяц. В Вашингтон с севера были стянуты тысячи солдат, но пока что они ничего не сделали, если не считать, что превратили Вашингтон в еще более грязный и вонючий город. Некоторые полки разместились в самих помещениях Капитолия. А тем временем столицей Конфедерации был провозглашен Ричмонд. И поскольку он находился чуть более чем в ста милях от Вашингтона, на Севере нарастали настроения двинуть федеральные войска на Юг, сокрушить или захватить Ричмонд и покончить с восстанием. Эти настроения усиливал тот факт, что большинство ополченцев добровольно записались на службу только на три месяца, а этот срок почти истек. Если федералисты не примут быстрых мер, ополченцы разойдутся по домам, открыв Вашингтон для наступления конфедератов, армия которых расположилась к югу от Вашингтона, в двух городах — Сентрвиль и Манассас вдоль спокойно текущего ручья Булл-Ран.
Генерал французского происхождения, Боргард получал информацию из различных источников в Вашингтоне, но главным его источником была элегантная вдова по имени миссис Роуз О'Нил Гринхау, которая проживала в доме «в радиусе полета пули» от Белого дома, как многозначительно сказал об этом Боргард Клейтону. Пятью днями раньше, 10 июля, Боргард получил от миссис Гринхау закодированное послание, которое привезла очаровательная черноволосая девушка по имени Бетти Дювалл. В этом послании говорилось, что новый командующий федеральными войсками в Вашингтоне, генерал Ирвин Макдауэлл, разработал план наступления на армию Боргарда в Манассасе, и что она сможет передать план диспозиции его войск и маршрутов их продвижения в ночь на 17 июля.
Вот тут-то Клейтон и сделал заявку на свое место в истории, вызвавшись съездить в Вашингтон и привезти такую информацию.
Можно было бы предположить, что в такой чрезвычайно серьезной ситуации Вашингтон превратится в неприступную крепость, но на деле все было наоборот. Добровольцы-северяне, которые горели желанием «отстегать мятежников», были по преимуществу молодыми фермерами с традиционной для американцев неприязнью к дисциплине и даже неверием в нее. Немногие подготовленные офицеры закончили военную академию в Вест-Пойнте. Это учебное заведение американцы недолюбливали из-за царившего в нем духа европейского милитаризма. Количество выпускников Вест-Пойнта поредело, потому что многие перешли на сторону южан. Командующие противостоящих сторон — Макдауэл и Боргард вместе учились в Вест-Пойнте. В результате федеральные войска мало уделяли времени подготовке, предпочитая заниматься пьянством и охотиться за «бабцом» в злачных районах города. Корреспондент лондонской Таймс Уильям Говард Рассель, который освещал Крымскую войну и мятеж в Индии, знал, что такое хороший солдат. Он пришел в ужас от неряшливых хулиганов, называвших себя федеральными солдатами. Посетив однажды форт Конкоран в столице, он увидел солдата, который вошел в неохраняемый пороховой склад с зажженной трубкой!
Поэтому, когда Клейтон мчался по душному городу, он видел пустые немощеные улицы, неосвещенные дома и не встречал никаких препятствий для своего продвижения. Город был знаком Клейтону — он провел немало дней в особняке сенатора Уитни на улице Н. Теперь особняк был на замке и закрыт ставнями. Клейтон без труда добрался до дома миссис Гринхау, в котором знаменитая хозяйка принимала, несмотря на ее хорошо известные симпатии к южанам, таких выдающихся политиков-северян, как государственный секретарь Сювард, даже после начала военных действий.
Клейтон спешился перед неосвещенным домом, торопливо подошел к парадной двери, постучал, с беспокойством оглядываясь по сторонам, чтобы удостовериться, что за ним не следят. Улица казалась вымершей. Через минуту дверь приоткрылась. Он едва различил красивую женщину средних лет с черными волосами.
— Миссис Гринхау? — шепотом спросил он.
— Да.
Клейтон просунул через приоткрытую дверь сложенный листок бумаги, на котором было написано шифром «Верьте предъявителю». Она взяла бумажку и закрыла дверь. В щели он заметил отсвет свечи. Потом дверь открылась.
— Входите. Живее.
— Моя дорогая Сибил, хотя в это трудно поверить, но у меня не осталось ни гроша. Что-то обязательно надо сделать. — Сибил во все глаза смотрела на своего прежнего любовника, Эдгара Масгрейва. Они находились в гостиной Понтефракт Хауза в Лондоне.
— Но я же дала тебе семьдесят тысяч фунтов! — воскликнула она.
— Да, но это же было много лет назад, — отозвался Эдгар. Как всегда, он был одет по последней моде, но она обратила внимание на то, что его былая привлекательность начала увядать, и светлые волосы уже не были столь густыми, как прежде.