— Изабелла… — сказал он, подходя к диванчику, на котором мачеха свернулась под слоями черного крепа, уткнувшись лицом в подушки. Генри встал рядом с ней на колени, положил руку ей на плечо и подумал, уже не в первый раз за эту неделю, что за такое короткое время старшая миссис Шунмейкер стала как будто меньше.
— О Генри. — Он видел только половину её лица, поскольку Изабелла прикрыла рот рукой и обратила на него испуганный взгляд. Её перчатки покрывали темные пятна слез, а глаза припухли и покраснели от печали и жалости к себе. — Что со мной станет?
Светлые волосы, которые Изабелла всегда изысканно завивала, теперь скрывались под черным вдовьим чепцом. Глядя на неё в траурном наряде там, где она, бывало, собирала умных людей и слушала забавные истории, Генри понял, что мачеха ослабела, возможно, навсегда, и боялась потери статуса навечно. Вспомнив, как постоянно выводил отца из себя, как раздражал его до самой смерти, Генри почувствовал себя виноватым. Он не внес никакого вклада в богатство Шунмейкеров, но, к лучшему или к худшему, сейчас завладел им.
— Настали плохие времена, — медленно начал он. Генри не был мастером утешения, но чувствовал, что должен что-то сказать. — Но вот увидите, вы снова будете принимать гостей по понедельникам и носить красивые платья всех цветов радуги. Вы — миссис Уильям Шунмейкер, и должны продолжать жить, как и я.
Глаза Изабеллы бегали туда-сюда. Она шмыгнула носом и попыталась вытереть слезы со щеки тыльной стороной ладони.
— Я могу остаться здесь?
— Конечно.
— А ты будешь управлять домом?
— Думаю, отцу бы этого хотелось. — Изабелла согласно закивала. — А уж мне-то как, — тихо добавил он.
Изабелла поморщилась, стянула перчатки, нервно дергая за каждый палец, и отбросила их в сторону. Затем коснулась маленькой ладонью щеки Генри.
— Знаешь, Генри, он был прав в отношении тебя, — сказала она, когда опасность снова разрыдаться миновала. — А сейчас будь хорошим мальчиком и отведи меня в спальню.
Проводив мачеху в её комнаты и вызвав к ней горничную, Генри пошел в переделанную из кабинета комнату, где хранились его вещи. Она находилась рядом с его бывшей спальней, которую теперь занимала Пенелопа, отделав её по своему вкусу в бело-золотых тонах, как детскую для детей Марии-Антуанетты. Из-под её двери уже несколько дней не лился свет. Слуги осторожно доложили молодому хозяину, что со вторника его жена приходит поздно, спит до обеда, затем одевается и снова уходит. На их лицах были написаны обеспокоенность и преданность, но для Генри поведение Пенелопы стало ещё одним знаком, что его жизнь обретала какой-то пока невидимый, но совершенный смысл. Он зажег лампу и поискал карточки с напечатанной монограммой. Затем написал короткую записку Диане с просьбой о встрече и отправился искать гонца, чтобы доставить послание.
Глава 33
Семья Эверетт-Бушар будет рада увидеть Вас на свадьбе их сына мистера Лиланда Бушара с мисс Каролиной Брод в церкви Благодати Божьей в час дня двадцать второго июля одна тысяча девятисотого года.
Колокола уже прозвонили час дня, но все почтенные, изысканные и очень богатые люди, занимающие ряды церкви Благодати Божьей, не сдвинулись с места, ожидая союза человека своего круга и недавно разбогатевшей наследницы. В небольшом зале на задах церкви, оформленном Исааком Филлипсом Баком как будуар заезжей принцессы с мягкими креслами и множеством цветов, царило волнение. Каролине казалось, что её тело в любую секунду может распасться и разлететься по ветру. Она ни в коем случае не боялась выходить замуж за Лиланда — этого события она как раз ждала с нетерпением, особенно после нескольких дней невыносимой для жениха и невесты разлуки, на которых настояла его старомодная семья. Каролина боялась лишь того, что где-то ошибется теперь, в самый великолепный день в своей жизни, когда уже слишком поздно что-то менять.
— Мисс Брод, вы готовы?
За её спиной, в полный рост отражаясь в зеркале с золотой рамой — настолько тяжелом, что его несли сюда и устанавливали трое мужчин, — маячил Бак. Каролина быстро взглянула на него посветлевшими зелеными глазами и снова уставилась на свое отражение. Старинное кружево плотно облегало её тело от подбородка до запястий. Талию подчеркивал расшитый жемчугом пояс из белого атласа, а под ним раскинулась пышная затейливая юбка со шлейфом, достойным облачения для коронации. Из-за юбки и шлейфа девушка уже несколько часов не сидела, и ноги немного устали. Темные волосы Каролины разделили на прямой пробор и собрали в низкий узел. Белые цветы и крошечные бриллианты усыпали тиару, поддерживающую на месте тонкую фату.