- Может, ты скажешь мне, из-за чего у тебя депрессия?
Тут он впервые посмотрел на нее.
- А ты кто такая?
- Флер. Новая гастрольная секретарша.
- А, да, Питер говорил. Ты была в свое время большой кинозвездой или что-то в этом роде. - Он снова закрыл рукой глаза. - Жизнь дерьмо. Гадость. Я могу получить любую женщину, которую захочу. Но эта сучка Кисеи обвела меня вокруг пальца.
Клянусь, я звонил сегодня в Нью-Йорк сто раз. Но я или не дозваниваюсь, или она не подходит к телефону.
- Может, она вышла.
- Да. Она вышла. Да. С каким-нибудь жеребцом.
У нее четыре минуты.
- Барри, ты действительно думаешь, что женщина в здравом уме пойдет с другим, если у нее есть ты? - Черт побери, конечно, пойдет. Любая женщина в здравом уме уйдет хоть с кенгуру, только бы подальше от тебя. - Держу пари, тебе просто не везло. Часовые пояса такие разные. Почему бы тебе не попытаться позвонить ей после концерта? Тогда в Нью-Йорке будет раннее утро, и ты наверняка до нее дозвонишься.
Впервые ей показалось, что он включился.
- Ты так думаешь?
- Да, я уверена. - Три с половиной минуты. Если придется ждать лифт, возникнут проблемы. - Я сама тебя соединю.
- Ты придешь сюда после концерта и поможешь мне дозвониться?
- Конечно.
Он ухмыльнулся:
- Эй, так это здорово. Я думаю, ты мне, пожалуй, понравишься.
- Ну и хорошо. Я уверена, что понравлюсь тебе. - Черта с два, дегенерат! Три минуты. - А почему бы нам не пойти вниз?
Она доставила Барри в вестибюль на тридцать секунд раньше срока. В лифте, между девятым и десятым этажом, он сделал ей предложение жить с ним. Но когда она отказала, он помрачнел.
Тогда Флер добавила, что она подозревает у себя какое-то венерическое заболевание. Казалось, он успокоился.
Глава 21
Как только они появились на спортивной арене, Стю швырнул ей папку и велел проверить все еще раз. Она закончила, когда открытие подходило к концу, и решила пойти на сцену, чтобы посмотреть шоу.
На одном конце ледяного хоккейного ринга, отгороженного ради безопасности исполнителей, не обращая внимания на игру музыкантов, сотни поклонников давили на ряды охранников и на деревянные баррикады, воздвигнутые перед сценой. Все они выкрикивали имя Барри Ноя и его группы.
Администратор сцены помахал ей рукой, она подошла, и он дал ей упаковку розовых затычек для ушей.
- Возьми, их носят даже музыканты. Все услышишь, но сохранишь барабанные перепонки.
Флер засунула их в уши в тот момент, когда погас свет. Крики превратились в сплошную шумовую стену, а голос из громкоговорителя взревел:
- Уважаемые дамы и господа! Американская группа "Неон Линкс" начинает свои гастроли!
Крики переросли в восторженные вопли, четыре прожектора ударили по сцене, словно вспышки взорвавшихся бомб. Раздался оглушительный шум, лучи света скрестились, и "Неон Линкс" выбежали на сцену. Толпа завыла. Барри подпрыгнул, волосы разлетелись. Он поддал бедрами вперед, и красная звезда вспыхнула огнем. Фрэнк Ляпорт подкинул барабанные палочки, они перевернулись в воздухе, и он поймал их. Саймон Кэйл ударил по клавишам. Флер видела, как девчонке лет двенадцати-тринадцати, за баррикадой, стало плохо. Толпа напирала, не обращая внимания на слабонервных.
Барри Ной давал толпе то, за что она заплатила. Музыка хрипела, утробная и нагло-сексуальная. Когда песня кончилась, новая волна накатилась на баррикады; Флер заметила, как занервничали охранники. Лучи света поголубели, потом покраснели, они как мечи перекрестились над сценой, и группа перешла к следующему номеру.
Она боялась, что кто-нибудь погибнет. Один из "родстеров" подошел к ней, и она спросила его: неужели концерты всегда проходят так?
- Нет, - ответил он. - Мы и не к такому привыкли в Штатах. Сегодня толпа полудохлая.