Выбрать главу

«Скажу вам прямо, — соткровенничал Бальзамир, бодро хлопнув в ладоши, — не дедушку мы сегодня хороним, не дедушку, — и опечалился. — Человек вполне молодой, здоровый, вот как вы, к примеру». У Пиздодуева сперло в зобу дыхание, точно пробкой заткнули. «Не знаю, смогу ли вам объяснить… — продолжал Бальзамир, взявшись рукою за подбородок. — Вышла ошибка. Человеку со стороны понять нелегко. Бывают ошибки и ошибки. Вы улавливаете? Захоронили страшно важного человека в страшно неважном месте. И вот приходится исправлять, выкапывать, чтобы вернуть народу его героев. Но кто нам поверит? Где доказательства? У покойника на лбу не написано. Схватываете? А тут и вы как раз под руку. Ведь вы с Пиз-до-ду-е-вым — не ошибаюсь в фамилии? — на короткую ногу были знакомы. Вот вам и карты в руки. Я вам сейчас его покажу, и вы его опознаете. Смекаете, я надеюсь, что это целиком находится в ваших жизненных интересах?» — «Погоди, погоди, — сказал Восковой, который в упор разглядывал Пиздодуева. — Что-то рожа его мне знакомая. Кажется, я его где-то встречал…» — «Креститься надо, когда кажется, не так ли, мой друг?» — пошутил Бальзамир и похлопал Степана по-дружески. Пробка выскочила, и Степан мелко и часто — ребрами — задышал.

Бальзамир взял лом, поддел крышку гроба, которая, тут же поддавшись, соскочила вместе с гвоздями, и гроб, будто волшебный Сезам, раскрылся.

В гробу, трогательно скрестив на груди руки, с улыбкой на окоченелых устах, лежало очаровательное создание. Оно было одето, как к свадьбе, в белое кисейное платье. Маленькие ступни обтягивали розоватые атласные туфельки. Длинные русые волосы разметались по смертной подушке. Брови, несмотря на улыбку, были немного насуплены, словно девушка силилась понять что-то важное, да все не могла. Сомкнутые веки как бы слегка подрагивали. А на виске вздулась, точно пульсируя, сиреневатая жилка. «Какое прекрасное было лицо», — тихо сказал Бальзамир, склонившись над умершей.

Степан впился в девушку взглядом, и ему виделось, будто душа в усопшей все еще теплится, ждет разрешения. И он с жадностью проникал в эту тайну, в это осунувшееся лицо с точеными скулами и остреньким носиком.

Было невыносимо душно. Степану почудилось, будто от тела пошел легкий слащавый дух. «Ё-моё… — врезался Восковой. — А ты говорил — мужик…»

Бальзамир помолчал. «Говорил, говорил, — невозмутимо, хотя с некоторой долей досады сказал он. — И на старуху бывает проруха. Что ж тут такого, помилуй, странного?» И, стрельнув в Пиздодуева взглядом, добавил: «Оно, пожалуй, и к лучшему».

«Голубчик!» — он прикоснулся к руке Степана. Пиздодуева передернуло. Из-под берета пот лил ручьями. «Не в службу, а в дружбу. Будьте любезны, сгоняйте, голубчик, налево, вниз, вперед и направо — в подвал. И там им скажите, что операция завершилась полным провалом. И еще им скажите, что это и кстати, что всплыл другой вариант, скажите, первоначальный, и что в качестве этого варианта я вас к ним посылаю. Запомните? Не ошибитесь. А дальше сами увидите, что они на это вам скажут и что предпримут. Уж заодно и Сыркина вашего повидаете, он там у них парится. Ну давайте, давайте, жмите, а то скоро светать начнет». Пиздодуев навалился на дверь и с адским петельным стоном выехал в коридор. В коридоре было свежо и прохладно. Степан, выкатив глаза из орбит, истерически, ртом, задышал.

Первым порывом было — бежать. Бежать сломя голову, пока станет сил, покуда несут ноги. Но ноги не слушались и вместо двери с табличкой «эвакуация лягушатников при пожаре» понесли его, как было предписано, налево, вниз, вперед и направо — в подвал. Он несся не на своих ногах и почти плакал: «Ну что же ты со мной делаешь, Мирон Миронович? Ведь не спасать тебя я иду, а гибнуть вместе с тобой!» И взором воображения он вдруг увидел, как лягушатники жарят Мирона на большой сковородке, переворачивая его с боку на бок крюками, Сыркин уже обуглился, подгорел, но о Степане — молчок, ни слова, и только полные муки глаза обращены к вывернутому изнанкой небу. Вот какая картина представилась Пиздодуеву по дороге. «Мирон, Мирон, я уже здесь! Я близко!» — закричал что есть мочи Степан и еще припустил.