Детектив я оказался ни к черту. Пока я листал газетенку, занятия в училище закончились и из здания вышел Томас вместе с семью парнями. Громко разговаривая, они направились прямехонько в эту самую кафешку. Мне меньше всего хотелось, чтобы он меня здесь увидел, но времени убраться отсюда уже не было. Я заказал третью чашку кофе и углубился в чтение газеты. Они ввалились в кафе и набросились на старика с расспросами и подколками, а Томас отправился в сортир. Когда он вышел оттуда, в кафе оставался единственный свободный табурет - естественно, рядом со мной.
Но он не сел, а встал за спиной одного из приятелей и заказал пирог с кофе. В тусклом зеркале над стойкой я увидел, как один из студентов, осклабившись, обратился к нему.
- В чем дело, Татт? Сядь, неуемный ты наш.
- Да не боись, я сяду, сяду, - ответил Татт-Томас, по-южному растягивая слова.
Я сам знаю, что с моими плечищами мне лучше на табурет у стойки бара не садиться. Ему пришлось протискиваться на свободное место с превеликим трудом. Освобождая ему пространство, я постарался как можно дальше отклониться вбок, и ни слова не сказал, когда он, садясь на табурет, ткнул меня в плечо, по-моему, сильнее, чем было нужно.
Но все равно он сидел стиснутый с обеих сторон и едва мог поднести ложку ко рту. Он бурчал себе под нос, правда, довольно громко, что-то насчет того, что "...от них уже совсем житья нет..." - и его сосед справа, парень с громовым голосом, стал к нему прикалываться: "Что это ты ничего не ешь, Неуемный, никак аппетит потерял?" Я не отрывал лица от газеты, стараясь не обращать на них внимания, что, наверное, только раззадорило их. В конце концов Томас пролил на себя кофе и, потянувшись за салфеткой, сильно ткнул меня под ребра и презрительно прошипел:
- Там, откуда я родом, такого не бывает!
В кафешке наступила тишина, а я посмотрел на него поверх газеты. Тут он зачерпнул ложку кофе и под одобрительное подмигивание остальных оболтусов, как бы случайно вылил мне все на рукав.
Было бы хуже, если бы я ничего не предпринял, поэтому я встал и, с силой оттолкнув его на соседа, заметил:
- Успокойся, парень, сейчас-то ты на Севере и давно уже босиком не бегаешь.
Я вел себя глупейшим образом, но просто мне было невмоготу сдержаться. Если бы начался скандал и они позвали того полицейского, мне пришлось бы показать свой жетон - и конец моей работе. Лучше всего мне было просто повернуться и уйти.
В кафе воцарилась гробовая тишина: наверное, увидев мои параметры, Голосистый на том конце стойки перестал лыбиться. Но я уже совершил ошибку, и Томасу ничего не оставалось, как сделать ответный ход. И он крикнул:
- Ах ты вонючий ниггер! - С этими словами он вскочил, замахнувшись правой. Я поймал его руку на лету и больно завернул ему за спину, не спуская глаз с его приятелей. От боли Томас переломился пополам, и когда попытался лягнуть меня, я рванул его резко вверх и внезапно выпустил. Он шмякнулся на пол и его шапочка слетела.
- Глупо, - спокойно сказал я. - Мы же в разных весовых категориях. Веди себя примерно, и поумерь пыл. Я на неприятности не нарываюсь.
- Да я тя убью! - заревел он, забыв о своем южном акценте.
- Если ты встанешь, малыш, тебе будет бо-бо.
Его правая рука метнулась к заднему карману, и он начал подниматься на ноги, потом провел левой ладонью по светлым волосам и сел. Встрял Голосистый:
- Не стоит ссориться, мистер. Он же ничего такого не хотел...
- Я знаю. Вот потому-то я и сам не хочу, чтобы он лез в драку - и получил по мозгам. И не хочу, чтобы вам, ребята, в голову пришла дурацкая мысль побить меня. - Я бросил десятицентовик на прилавок за третью чашку кофе и вышел на улицу, бросив им на прощанье:
- Мы просто позабавились.
Я так рассердился на самого себя, что чуть не плакал. Мур, суперсыщик, едва не запорол полуторатысячную работу! Но черт побери, не мог же я снести того, что он мне сказал.
Я пошел к метро. На станции никого не было. Томас конечно же, сразу меня заметит, если я буду тут околачиваться. Поэтому я вышел на улицу и поймал такси. Судя по досье, которое дала мне мисс Роббенс, Томас жил на Западной Двадцать четвертой. И я попросил таксиста отвезти меня к станции "Двадцать четвертая улица". Около станции толпился народ - в основном белые - в ожидании утренних газет. Я занял позицию в темном парадном дома напротив станции и записал в блокнотик расходы на такси. Я попытался успокоить себя тем, что инцидент в кафе даже сослужил мне хорошую службу я услышал его голос, что могло мне пригодиться в будущем. Но я прекрасно понимал, какого дурака свалял. Если только Томас хоть раз меня заметит, он может подумать, что я легавый, и смоется. Но и он тоже зря затеял эту свару. А что если бы в кафе забрели полицейские и замели нас обоих - и тут сразу бы обнаружилось, что он в розыске? Наверное, именно поэтому он особо и не стал выступать и не достал свой нож из заднего кармана.
Я увидел, как из метро вышел Томас - один. Он остановился у газетного киоска, поговорил со стариком-продавцом, и купил журнал "Популярная механика". На углу был кафетерий - недалеко от моего укрытия. Томас скользнул в дверь. Парень, видно, любил поесть. Я прошел мимо витрины. Он не ел, а болтал с посудомойкой в белой униформе. На вид ей было лет девятнадцать - такая, знаете, бледненькая тоненькая девчонка явно из бедной белой семьи. Бледненькая и тоненькая от постоянного недоедания в детстве.
Судя по тому, как доверительно они ворковали, склонив головы друг к другу, и по улыбкам на их губах можно было предположить, что она его подружка. Через некоторое время он потрепал её по руке и вышел. Пройдя квартал, он свернул на свою улицу и вбежал в подъезд небольшого многоквартирного дома с выцветшей вывеской "КОМНАТЫ ВНАЕМ". Я стал смотреть на окна, но так и не увидел, где зажегся свет. Впрочем, я же не знал, куда выходит окно его комнаты - на улицу или во двор. Я стал размышлять, каким образом все-таки Кей удалось раздобыть всю информацию про него, - даже номер дома, квартиры и комнаты. Я был уверен, что Томас теперь никуда отсюда не двинется до утра, а ляжет и будет читать свой журнал.
Я вернулся в кафетерий и заказал стакан воды. Все служащие кафетерия носили пластиковые планки на груди со своими именами. Бледненькую посудомойку звали Мэри Бернс. Я перешел улицу и в табачной лавке нашел телефон-автомат. Естественно, в справочнике я нашел массу Бернсов, в том числе одного жившего неподалеку отсюда, чей адрес я записал. Этот Бернс мог быть её отцом, и, возможно, я получил её домашний адрес. Было уже начало девятого, и я позвонил мисс Роббенс домой. Когда она сняла трубку, я услышал голоса и музыку. Я рассказал ей о своих успехах - но о скандале в кафе не обмолвился ни словом - и она ответила наигранно официальным тоном:
- Ну, вам пока вряд ли стоит так много сил отдавать работе. Хотя я, признаюсь, рада, что вы такой ответственный.
- Когда передача выйдет, мне проще будет действовать. Так что сейчас мне нельзя его отпускать от себя ни на шаг. Завтра я провожу его на службу и посажу на поводок после работы. А вечером позвоню.
- Замечательно, Туи. А что вы сейчас делаете?
- Ничего.
- Тут у меня гости, интересные люди, может, зайдете?
- Ну...ммм... я... - Я ощупал лицо. Хотя щетина у меня становилась заметной только на второй день, сейчас побриться бы не мешало.
Она же восприняла мои сомнения за нечто иное.
- Да вы не смущайтесь, это все люди с либеральным взглядом на вещи, зашептала она, должно быть, сама не понимая, что она такое несет.