- Это хорошо, Стиви, что ты вспомнил о своей игре на сцене. Я вижу, ты обожаешь дешевые мелодрамы!
Тут я услышал три отрывистых гудка с улицы.
Макдональд пожал плечами.
- Дорогая, только не надо сейчас уверять меня, что я могу тебе доверять, что ты никогда в жизни не раскроешь рта. Я не могу тебе доверять.
- Ты прав! - Кей была великолепна - у неё ни один мускул на лице не дрогнул. А Стив вдруг вышел из роли: как заправский уличный громила, внезапно выхватил из заднего кармана брюк огромный складной нож, и только он им встряхнул в воздухе, из ножа вылетело длинное лезвие.
Кей перевела взгляд на нож, но по-прежнему, вроде бы, от души наслаждалась происходящим.
- Как тебе известно, я никогда не страдал недостатком сообразительности. И теперь все продумано: у нас был несчастный роман, что я уверен, не является тайной ни для кого на телестудии, и вот ты пришла ко мне в попытке начать все заново. Естественно, соответствующим образом одевшись. Ну и опять у тебя ничего не вышло со мной, ты ужасно расстроилась, потому что опять поняла, что сама во всем виновата. Я напьюсь и засну, а ты примешь целую коробку снотворного - и привет. Назавтра газеты, конечно, будут задаваться сомнениями, так ли оно было, но в общем и целом, все обойдется.
Я уже решил действовать, но меня остановил спокойный голос Кей:
- И ты намерен заставить меня участвовать в твоем спектакле под угрозой этой сырорезки? - Он держалась так невозмутимо, точно все ещё играла свою роль.
Стив кивнул.
- Ну же, милая, давай, тебе известно, как много есть участков женского тела, которые можно отрезать. Я предлагаю тебе безболезненный исход. Но я ведь могу изменить сценарий - прежде чем принять снотворное, ты в припадке истерики себя сильно порезала... Это вполне укладывается в сюжетную линию самоубийства.
- Стиви, надо было тебе все-таки остаться в папином универмаге. Ты каким был провинциалом - таким и остался. Весь наш разговор записан на пленку. Дом окружен полицией.
Он захохотал - пронзительным нервным смехом.
= Э, малышка Кей, ты могла бы придумать что-нибудь получше. Я-то рассчитывал, ты будешь брать меня на понт байкой о пистолете в сумочке.
- Стив, брось свой нож - ты только усугубляешь свое положение. Под сиденьем этого кресла приколот маленький радиопередатчик. Это я его туда приколола. Смотри! - С этими словами она приподняла и расставила ноги. Серебряная ткань взметнулась, обнажились чулки - и тут я заметил прилепившуюся снизу под сиденьем коробочку;
Я сошел с перил пожарной лестницы, на секунду навалившись всем своим весом на кондиционер, и он начал медленно проседать. Я понял, что ещё мгновение - и я полечу вниз. Вытянув руки и прикрыв ладонями лицо, я отчаянно изогнулся вперед, оттолкнулся обеими ногами от металлического куба и прыгнул сквозь стекло. Раздался звон разбитого окна. Я грохнулся на пол гостиной, так что у меня помутилось в голове, а из глаз посыпались искры, и тотчас ощутил острую боль от десятков порезов на щеках и ладонях.
С пронзительным воплем Стив развернулся и кинулся на меня. Я перекатился по полу вбок и вскочил на ноги, едва не поскользнувшись на лужицах собственной крови. Я размахнулся правой. Он полоснул ножом мне по предплечью - но у меня на теле было столько порезов от разбитого стекла, что я не понял, достал он меня или нет. В эту же секунду я с силой врезал ему в живот левой сбоку. Но удар пришелся чуть выше - в грудную клетку. Он на мгновение замер, открыв рот, и рухнул на пол.
- Вы в порядке? крикнул я Кей. Она кивнула. - Я слышал все, что он вам сказал. Естественно, эти разговоры про самооборону - вранье. Когда я пришел в комнату, кровь Томаса ещё не запеклась... Стив прежде позвонил мне, а уж потом пошел его убивать. Сначала он, наверное, оглушил его во сне, а потом добил клещами... Вы куда? - С лестницы донеслись тяжелые шаги взбегающего по ступенькам Теда.
Кей взялась за телефонную трубку
- Надо позвонить этому репортеру... Туи, берегитесь, сзади!
Стив снова был на ногах, уже без ножа. Едва я повернулся к нему, как этот худосочный слабак нанес мне сильный удар в подбородок правой, от которого я пошатнулся, а мои ноги изобразили бешеную чечетку. Ударь он меня ещё раз, я, возможно, был бы в нокдауне. Но он вместо того бросился на меня, выставив вперед ногти и пытаясь ударить коленкой в пах. Тогда я обхватил его по-медвежьи вокруг груди и сильно сдавил. Его лицо стало бледно-желтым, а глаза едва не вылезли из орбит. Когда я разжал объятья, он съехал на пол - и на несколько минут успокоился.
То ли от его сильного удара, то ли от потери крови, у меня перед глазами пошли темные круги и все события стали быстро-быстро сменять друг друга, точно в старом кинофильме. Я отпер дверь, и в квартиру ворвались Тед и Бобби - причем я ясно видел только старомодный костюм Теда, который почему-то сразу напомнил мне ту ферму в Бингстоне.
Через несколько секунд - или это мне только так показалось - в комнате появился толстый репортер и молоденький фотограф, а за ними ввалился добрый десяток полицейских. Я уже сидел в плюшевом кресле и поливал его кровью, пытаясь ответить на сыплющиеся со всех сторон вопросы, но ни на один не давая четкого связного ответа. В конце концов я умолк и просто тупо сидел, наблюдая, как суетятся вокруг меня все эти люди. Потом в поле моего зрения попал коротышка-врач скорой помощи: он разрезал на мне одежду и вколол какую-то дрянь, после чего я словно воспарил в воздух. Сквозь туман, затмивший мое сознание, я понимал, что он промывает мне порезы, накладывает швы, а потом я стал его уверять, что могу встать без посторонней помощи, и какой-то полицейский дал мне одеяло, и я в него завернулся.
Наверное, я задремал. Потому что в следующий момент я увидел, что мы уже все находимся в местном полицейском участке. В комнате было полно полицейских чинов и репортеров, и фотовспышки не угасали ни на секунду. Стив, видимо, решил прикинуться невменяемым. Он что-то вопил, всхлипывал и нес какую-то околесицу, то и дело визжа и плача, пока его не вынесли из комнаты. Я наблюдал за всем происходящим точно зритель в театральном зале, но две вещи я запомнил очень отчетливо.
Кей - фотографы не жалели пленки, чтобы запечатлеть её платье без бретелек и полуобнаженную грудь - была, пожалуй, сама деловитость, но все же ей удалось выкроить минутку, оттащить меня в угол и сунуть мне в забинтованные руки бумагу и перо:
- Подпишите здесь, Туи. Мы все это снимем на пленку и покажем после премьеры шоу "Вы детектив" - сразу после первой передачи о Томасе. Боже, какая реклама нам обеспечена! Да тут с миллионным вложением невозможно было бы сделать рекламы лучше. Это же просто водопад, и я каждую каплю...
Ее лицо внезапно осунулось и постарело.
- Что я должен подписать? - спросил я ватным голосом, еле шевеля губами после полученной дозы наркотика.
- Ваш контракт. Вы будете в фильме играть роль детектива - как в жизни. Гонорар составит две тысячи долларов. Больше я не могла добиться. Подпишите, Туи, у меня ещё сто дел...
Я подписал и спросил:
- Я все ещё у вас на жалованье? Дело продолжается?
- Ну конечно! - Она указала на большую коробку, одиноко стоящую в углу обшарпанной дежурки полицейского участка. - Я принесла вам костюм и рубашку из нашего гардероба. Самый большой размер, какой могла найти. А вашу испорченную одежду я включила в ваш список расходов.
- Спасибо. О Господи, мои ботинки так и остались на пожарной лестнице. И где-то мой бумажник... Мне надо взять такси и...
- Да-да, приезжайте ко мне завтра - то есть уже сегодня - на студию. Ровно в два. Ну, мне пора возвращаться к своим делам... О, вы даже представить себе не можете, какой нас ждет успех!
И ещё я запомнил толсторожего полицейского с золотыми капитанскими планками на плечах. Выражение его тяжелого, грубо скроенного лица и мрачные глаза ясно давали мне понять, что ему противна моя коричневая рожа, но при этом он говорил: