— Не знаем, — отвечает Базель.
— За каким же чертом я послал вас на разведку? — истерически вопит Мозер.
— Герр обер-лейтенант, километра через полтора за деревней лес кончается. С той стороны деревню охраняют два Т-34.
— Чего же тогда говоришь, что не знаешь? — кричит Мозер, лицо его становится темно-красным.
— Вечером мы подъехали к этому деревенскому отелю, где можно получить койку за почасовую оплату, — рассказывает Малыш кружку слушателей. — На Реепербане мы «организовали» белый «мерседес», чтобы путешествовать с шиком. Утром просыпаюсь, и взгляд мой падает на светлые волосы между толстых ляжек. Что за черт, думаю, неужели заснул в борделе? Осторожно ощупываю, в самом ли деле рядом лежит женщина, и тут из-под простыни появляется Вальс Штрауса с Кастанин-аллее. Которая бренчит на пианино в «Пассатах».
— Доброе утро, муженек, — говорит она нагло.
— Доброе, бренчалка, — отвечаю и с наслаждением слушаю пение дроздов за окном на грушевом дереве.
— Хорошо состоять в браке, — говорит она чуть погодя.
— Не знаю, — говорю. — Ни разу не пробовал!
Она лезет целоваться, и мы совершаем еще одно путешествие в гондоле, пока в чайнике греется вода для кофе.
— Что это за разговор о браке? — спрашиваю. — Ты что, окрутила какого-то дурачка?
— Смешной ты, — говорит она с улыбкой. — Что, забыл, как вчера вечером мы сочетались священными узами брака? Если да, то испытаешь на себе несколько болевых приемов, которым научили меня японские борцы.
— Сочетались? — ору я. — У тебя что, размягчение мозга? Не нужно мне никакого брачного контракта, чтобы трахаться. Мне это и в голову не приходило.
Появляется служанка в белой куртке, неся на подносе два стакана выпивки.
— Поздравляю, дорогие гости, — ржет эта безмозглая сука. — Это, должно быть, самое замечательное массовое бракосочетание в истории. Вся деревня напилась и до сих пор не протрезвилась. Хозяин гостиницы лежит в постели с Отто, нашим призовым кабаном. Упился «Сундуком мертвеца», лучшим ямайским ромом. Даже не почувствовал, как Отто изжевал ему брюки!
Память начинает постепенно возвращаться. Мэр деревни, маленький, толстый тип, все спрашивал, всерьез ли мы хотим надеть на себя хомут, а я был тогда в таком состоянии, что отговорить меня было трудно. Мне и в голову не могло прийти, что связываюсь навсегда с Вальсом Штрауса.
— Попался еще кто-то в эту ловушку? — спрашиваю.
— Все! — отвечает она и так хохочет, что шлепается с кровати задницей на пол.
— Эмиль Банковщик тоже? — спрашиваю, потому что это казалось невозможным. Он был первым женоненавистником во всем Гамбурге и всякий раз прятался, увидев вывешенные сушиться женские трусики.
— Эмиль тоже, — улыбается Рут и садится на кровать с таким звуком, будто бегемот испражняется в бурную воду.
Тут до меня доходит весь юмор. Все мы, женихи, собираемся в баре, где пол посыпан опилками, обсуждаем положение дел и приходим к решению, как нам выкрутиться. Даем ключ от белого «мерседеса» Наезднице Иде, говорим, пусть они едут прямо к Коммерцбанку на Кайзер-платц в Драмштадте и там ждут нас.
Все эти шлюхи, услышав про Коммерцбанк, тут же усаживаются в машину. Думают, мы собираемся взять там денег. И уезжают с такой скоростью, будто за ними гонится полиция нравов.
Эмиль радостно улыбается, когда звонит полицейским и говорит, что группа преступниц едет в белом «мерседесе», чтобы ограбить Коммерцбанк на Кайзерплатц. Какой прием ждал этих новобрачных! Достойный какого-нибудь мексиканского генерала!
— Взять оружие! Поднимайтесь! — нетерпеливо подгоняет нас Мозер. — Мы должны прорваться, даже если придется перегрызать горло каждому встреченному советскому солдату.
— Приятного аппетита, — усмехается Порта. — Я сыт, большое спасибо.
— На Бернхарднохштрассе один хмырь выкусил горло у проститутки, — возбужденно говорит Малыш. — Все сводники собрались и хотели прикончить его.
— Тихо ты! — раздраженно цыкает Старик. — Твой голос слышен на несколько километров! Дыши поглубже!
Вскоре лес начинает редеть. Деревья невысокие, согнутые. Должно быть, тут бушевал лесной пожар. Вокруг царит зловещее молчание. Кажется, что каждое дерево, каждый куст наблюдают за нами. С напряженными нервами мы крадемся вперед, держа оружие наготове.
— Деревня, — испуганно шепчет Штеге и ложится за сугроб.
Все кажется пустынным, но ветер доносит рев дизелей и скрежет танковых гусениц.
Пурга накатывает похожими на саван волнами. Кое-где видны только вершины деревьев.
— Плохо дело, — шепчет Старик, разглядывая деревню в бинокль. — Если подойдем поближе, нас перебьют.