Командир роты как будто падает духом. Задумчиво водит рукой по кобуре маузера.
Малыш сворачивает самокрутку из табачной трухи в кармане. Глубоко затягивается, долго держит дым во рту. Потом передает ее Порте. Всем из второго отделения хватает по затяжке. Артиллерия грохочет, снаряды со свистом летят к немецким позициям. Небо на западе представляет собой море пляшущего пламени. Кажется, что весь горизонт в огне.
— Кто сказал, что Красная армия разбита? — саркастически спрашивает Порта.
— Кончай ты, — раздраженно ворчит Старик. — Думать об этом противно.
— Если наш прорыв затянется, — продолжает Порта, — можешь вычеркнуть Йозефа Порту, милостью божией обер-ефрейтора, из списков великой немецкой армии.
Профессор совершенно сломлен и лежит, плача, в снежной яме. Малыш наклоняется над ним.
— Зря ты пошел в эту гнусную армию, сынок. Но раз ты здесь, советую держаться поближе ко мне. Я позабочусь, чтобы ты вернулся в свои чертовы горы.
Сует в рот Профессору половину консервированной груши.
— Жуй медленно, глотай сок. Это не хуже, чем сунуть перцу в очко ленивой лошади. Она пытается убежать от своей горящей задницы!
Я несколько раз увязаю в глубоких сугробах, другим приходится возвращаться и вытаскивать меня. Этот мягкий, рыхлый снег — ужасная штука. Наконец я так устаю, что прошу оставить меня на месте. Плачу, как Профессор. У большинства нервная энергия на исходе.
Мы идем прямо через полосу высоких колючих кустов, раздирающих в клочья нашу кожу и одежду. По лицам струится кровь и смешивается с потом.
Снегопад постепенно прекращается. Между тучами светит полная луна. Небо становится почти ясным. Нам видно далеко, и мы не наткнемся случайно на противника, но русским тоже легче увидеть нас. Наши шаги становятся удивительно гулкими. Мы в испуге останавливаемся и прислушиваемся. Впечатление такое, что идем по полым стволам деревьев.
«Бонг! Бонг!» — раздается при каждом шаге.
— Быстрее! — подгоняет нас Старик. — Не писайтесь от страха, детки. Мы всего лишь идем по болоту. К счастью, оно замерзло.
Камыш высотой в человеческий рост скрывает нас, и мы чувствуем себя в безопасности. Неожиданно мы оказываемся посреди деревни и со всех ног несемся мимо ближайших домов.
— Стой, кто идет? — раздается из темноты. Сверкают дульные вспышки автомата. Очередь превращает лицо ефрейтора Беле в кровавое месиво.
— Вперед! — кричит Мозер. — Одиночный огонь!
Часовые уничтожены огнем всей роты. Мы бежим, бросая гранаты в окна, пинками распахивая двери и расстреливая спящих солдат. Укрываемся за большими штабелями боеприпасов.
Порта бездумно бросает мину среди ящиков. Взрыв буквально вышвыривает нас из деревни. Через секунду это место превращается в грохочущий ад, взрывы следуют один за другим.
— В жизни не видел такого безмозглого идиота! — кричит Мозер, осторожно поднимаясь, по лицу его течет кровь.
— Отличный взрыв, — безмятежно улыбается Порта. — Иван, должно быть, в штаны наложил.
Какое-то время мы идем по узкой дороге, развороченной танковыми гусеницами, потом Малыш вдруг ложится.
— Танки! — шепчет он, указывая на длинный ряд Т-34, стоящих наготове среди деревьев.
— Есть у нас что-нибудь для тайной вечери? — шепотом спрашивает Порта. — Жаль, я мало похож на Сына Девы Марии!
— Ему повезло не оказаться на мировой войне, — устало вздыхает Малыш.
Мы делаем большой крюк, обходя Т-34, пробираемся через лес, состоящий только из молодых деревьев, и вновь оказываемся на большой, открытой равнине. Перед нами несколько холмов, которые нужно пересечь.
Длинная колонна русских грузовиков с синими светомаскировочными фарами медленно движется на запад. Повсюду взлетают ракеты. Клокдорф и Старик поднимаются на гребень холма, оставшаяся часть роты остается в укрытии.
— Нам нужно пройти через русские позиции у подножья этих холмов, — объясняет Старик, когда оба возвращаются.
— Пошли! — командует Мозер, меняя рожок автомата. Рота рассредотачивается и, пригибаясь, движется к холмам. Фосфорные ракеты висят над местностью, будто лампы без проводов, заливая ее призрачным светом. Мы ясно видим линии траншей и дзотов.
Трассирующие пули прочерчивают пунктирную линию над неровной землей. Мы неподвижно лежим в снегу, собираясь с духом. Обер-лейтенант толкает Старика в бок.
— Последнее препятствие, Байер! Надо дойти до финишного столба! Ради Бога, не теряй остальных из виду!
— Как быть с ранеными? — сдержанно спрашивает Старик.