Мы быстро вскакиваем на платформу, идущую к девятому цеху. Одна из сумок со взрывчаткой начинает у меня выскальзывать. Проходящий мимо рабочий с дружеской улыбкой вталкивает ее мне обратно под мышку. Я крепче прижимаю ее рукой.
Мы спрыгиваем у ворот девятого цеха. Тишина снаружи воспринимается как удар в солнечное сплетение.
В орудийном цехе, где грудами составлены танковые башни, шум оглушительный. В нем потонул бы даже звук пушечного выстрела.
Порта намного впереди меня, разговаривает, жестикулируя, с двумя рабочими. Расслышать, что он говорит, невозможно. Каждое слово тонет в шуме машин. Мы многое понимаем по-русски, но знаем язык недостаточно для ведения разговора.
Электровоз ввозит платформы в цех. Мимо нас пробегают пожарники в медных касках, таща за собой пожарные насосы, приводимые в действие от руки.
Какой-то железнодорожник раздраженно отталкивает меня и что-то кричит.
— …б твою мать! — ору я ему в ухо.
Железнодорожник грозит кулаком. Я навожу на него автомат. На его лице появляется дружелюбное, извиняющееся выражение. Энкаведист с автоматом всегда прав.
Платформы останавливаются, и я ныряю под них. Порта сует заряд взрывчатки под конвертор, из которого доносится громкое бульканье расплавленного металла.
Под потолком мигает красная сигнальная лампочка. Что это означает? Русские знают, что мы здесь?
Отряд энкаведистов быстро проходит по цеху и выходит в маленькую дверь.
Порта тянет провода к взрывному устройству. Моя задача прикрывать его. Я уже снял синие колпачки с фанат и готов пустить их в ход. Порта нагло выпрашивает у рабочего самокрутку, которую тот только что свернул.
Рабочий улыбается и подносит ему огня. Порта угощает его черутой[98].
— Германская цыбарка! — кричит Порта по-русски.
— Спасибо, — кричит в ответ рабочий, зажигает ее и глубоко затягивается.
В России люди вроде него почти незнакомы с роскошью. Мне даже хочется предупредить его, чтобы он вышел из цеха до взрыва. Почему нас не послали в Кремль? В этом был бы смысл.
Новый отряд НКВД пробегает в противоположном первому направлении. Вид у всех взволнованный. Неужели схватили кого-то из наших?
Сержант останавливается и машет нам рукой.
Порта отвечает ему оскорбительным русским жестом.
Сержант бежит дальше. Если русский не повинуется приказу, значит, ему служит защитой другой приказ. Все носящие военную форму русские это знают.
Из цеха выезжает колонна Т-34. Мы хватаемся за буксировочные крюки и влезаем на броню. У ворот энкаведисты орут на нас и грозят автоматами. Мы небрежно отмахиваемся от них, как делают русские, у которых есть власть.
Двое энкаведистов пытаются влезть к нам на танк, но он увеличивает скорость и останавливается только на боковой дороге. Какой-то полковник идет вдоль колонны, считая танки. Мы быстро скрываемся в узком проходе, ведущем к большой открытой площадке.
Порта садится на орудийный лафет и закуривает сигарету.
— Кажется, положение становится опасным, — говорит он, принужденно улыбаясь. — Через три минуты первые заряды взорвутся и цех развалится.
— Уложил свою взрывчатку на место? — спрашивает вышедший из цеха Старик.
— Скоро узнаешь, — усмехается Порта. — Держи брюки, папаша, а то как бы из них не вылететь.
— Уходим, — рычит Старик. — Тут становится слишком жарко.
Мы вскакиваем на платформу проходящего состава и выезжаем с большого завода. У разрушенной прожекторной вышки спрыгиваем. Кое-кто из наших уже здесь.
Малыш показывает нам фуражку с зеленым околышем НКВД и офицерской кокардой.
— На Реепербане получу за нее кучу денег, — говорит он, радостно улыбаясь. — Еще добыл восемнадцать золотых зубов. Чтобы выдернуть последние шесть, пришлось разбить всю рожу!
— Ваша заройся глубоко в снег, — говорит Василий с азиатской улыбкой. — Василий ставить мина. Химический. Ваша тихо-тихо лежи в снег. Иначе от взрыв улетай в Гонконг, стать пища для собак в «Курочка».
Тревожно завывает сирена, внезапно на толстой стене над нашими головами появляются солдаты НКВД.
— Стой-ка! — доносится с улиц завода.
— Что у них, черт возьми, на уме? — испуганно вопрошает Порта, глядя на высокую стену.
— Твои все тут? — спрашивает Старик фельдфебеля-бранденбуржца.
— Кого-нибудь из вас, швали, нет? — рычит фельдфебель своим людям.
— Все здесь, — раздается ответ после быстрого пересчета.
— Mon Dieu, должно быть, что-то случилось, раз они подняли тревогу, — нервозно говорит Легионер.
От стен внезапно раздаются выстрелы. Из города доносятся громкие взрывы.