— Да, — ответила я, — так завещал отец.
Боб поднял руку.
— А теперь все его состояние, преумноженное оборотистым Биллом, в равных долях переходит нам, приемным детям. И только убийца не может рассчитывать на свою долю. Верно, Мэри?
— Верно.
Часы вздрогнули, пробили один раз.
Боб взглянул на стрелки.
— Время… Время отсчитывает последние минуты.
— Прекрати. Что за бред? Ведешь себя так, словно мы в чем-то провинились, — я начинала терять терпение от его трепа.
— Ты права, Мэри. Пора заканчивать, — Боб постучал ложечкой по бокалу. — Леди и джентльмены, минуту внимания. Я перехожу ко второй части.
— Марлезонского балета, — вставил недалекий Эд.
Боб не обратил на него внимания.
— Итак, убийца не признался. Впрочем, я не удивлен, — Боб выдержал паузу. — Господа! Я рад сообщить вам неприятную новость: только что вы все приняли яд!
Мы с облегчением вздохнули.
— Опять твои шутки, Роберт! — строго сказал Стэн. Он было поднес бокал к губам и вдруг остановился. — Ты хочешь сказать, что paradise отравлен?! Коньяк в сто тысяч?! — Он засмеялся и выпил до дна.
— Успокойся, Стэнли, я не пила коньяк. Как я могу быть отравлена?
— И я не пил, — добавил Эд.
Хелен ждала продолжения.
— А вы считаете, яды только пьют или едят? Так сказать, принимают перорально?
— Ну, не ректально же ты нас отравил, — все еще не веря словам Роберта, пошутила я.
— Нет, конечно, — засмеялся Боб, — Мои яды индивидуальны. Вы приняли их э-э… Эксклюзивно! Эд, например, получил свой яд через кожу рук, когда так нежно сжимал хрустальную бутылку коньяка.
Эд вздрогнул, распахнул ладони, поднес ближе к канделябру, принюхался.
— Ты разыгрываешь! — в фальцете Эда слышался страх.
— Ну, конечно, разыгрывает, успокойся.
— А вы проверьте! — Взгляд Роберта стал жестким. — Результат недолго ждать. А теперь другая новость. У меня есть противоядие. Но только для того, кто признается в убийстве.
— Это все из-за доли в наследстве?
— Время пошло. Леди энд джентльмены, — Боб вошел в раж, он ходил по залу, театрально размахивал руками, говорил как зазывала. — Торопитесь! Кто первый? Выживет тот, кто успеет покаяться. Хочу обратить ваше внимание, что последние желающие продолжить свою бренную жизнь могут и не успеть.
Наступило молчание.
Это шизофрения. Как я раньше не догадалась? Я впилась взглядом в безумные глаза Боба.
— И ты дашь противоядие?
— Да. Тому, кто признается.
— Покажи. Противоядие покажи. — Я подошла к Бобу вплотную. Я не боялась его. Под кителем у меня «Стечкин», и я уверена, что успею им воспользоваться. Старый добрый «Стечкин» меня никогда не подводил. Я профессионально обыскала Боба.
Он не сопротивлялся, продолжал ломать комедию, посмеивался и даже руки поднял.
— Нет никакого противоядия, — объявила я застывшим фигурам за столом.
— Значит, и яда нет, — без всякой логики заявил Эд.
— Что за глупые шутки? — недовольно проворчал Стэн.
— Ты так считаешь? Я спрятал противоядия здесь, в комнате. Найти их непросто. Да и времени на это… — Боб поднял указательный палец вверх. — Тс-с! Вы слышите? Часы. Тикают. Так-Тик. Так-Тик. Так уходит ваша жизнь.
И словно в подтверждение его слов, пробили часы.
Бомм… Бомм… Бомм…
Эд не выдержал.
Он сжал салфетку, которой до этого вытирал ладони, и заговорил. Быстро, невнятно, перескакивая с одного на другое. Мы с трудом его понимали. Иногда он останавливался, иногда рыдания прорывались сквозь слова.
Эд рассказал о любившей его девушке. Однажды он объявил, что бросает ее, но, когда вернулся, она спала, сжимая в руке пустую упаковку снотворного. Эд ел приготовленные девушкой вареники и смотрел на нее. Если бы он тут же вызвал скорую, девушка осталась бы жива.
Но он доел вареники.
— Это все? — спросил Боб.
Эд сглотнул, поднял глаза.
— Я знал, что не ты убил отца. Я заходил к нему после тебя, и он был жив.
— И ты молчал?! — воскликнули Стэнли и Хелен.
Эд и так не отличался сильным характером, а тут и вовсе растекся медузой.
— Эд, ты молодчина! — Боб извлек из вазы серебряный пузырек. — Ты всего лишь предатель, а это в нашей семейке не считается проступком. — Держи. Глотай, не бойся.
Боб развернулся к Стэну.
— Старик, ты пропустишь даму? — И не дождавшись ответа, обратился к Хелен: — Твой черед.
Хелен вздернула подбородок. Этот жест я когда-то копировала перед зеркалом.
— Я не стану говорить, — заявила Хелен и повернулась лицом к буфету. Как в детстве, когда за малейшую провинность мы часами стояли лицом к стенке.