Взявшись за руки, подошла еще одна неразлучная парочка: Ломакина и Суворова, Митькины соседи по двору. Суворова напялила платье с глубоким вырезом на спине. Оно явно было из гардероба ее сестры, фотомодели Нины Су.
Вообще, Суворова считала своим долгом всячески поддерживать славу своей знаменитой сестрицы. Она одевалась в ее взрослые платья, говорила ее словами и курила ее сигареты. В школе Суворова старалась вести себя так, чтобы Нину хотя бы раз в неделю вызывали к директору. Разумеется, в таких случаях на фотомодель глазела вся школа, а это и есть слава. Не то, что если бы Нина Су просто гуляла по улице и на нее обернулись двое-трое прохожих.
Подходили другие одноклассники: Кулема, Сантик, Братец У, Настя, Зойка и сестра Голенищева-Пупырко младшего Ляля Кусачая. Блинков-младший почувствовал, что в носу у него щиплет от подступающих слез. Ему хотелось к своим.
А еще он боялся за маму. Ему-то что. За ним сейчас придет добрый гигант Иван Сергеевич и спрячет его. Папа улетит на Дальний Восток. А мама с загипсованной ногой останется лежать здесь, за окнами, затянутыми стальной сеткой от гранатомета.
Вчера прапорщик объяснял Блинкову-младшему, почему тонкая сетка может спасти от гранатомета. Граната из него летит с небольшой силой. Танковую броню она пробивает направленным взрывом. Оказывается, сетки достаточно, чтобы граната сработала, не влетев в комнату. Осколков она не дает. Вся сила взрыва уйдет в воздух (от сетки, понятно, ни клочка не останется). Если человек будет в глубине комнаты, его контузит, и все. В этом тоже мало приятного, но все же маму не убьет до смерти. Вчера она твердо это пообещала.
– Эта сетка на самый-самый крайний случай, – сказала она. – Меня плотно опекают, Митек. На каждом чердаке наши люди.
Тогда Блинков-младший не стал ей говорить, что лучше бы она тоже уехала на время из квартиры. А теперь понял, что мама не уезжает нарочно. Она – подсадная утка для террористов. Или нет, подсадная утка приманивает под выстрел охотника других таких же уток. Скорее, мама – живец, малек, на которого хотят поймать хищную рыбу. А ловля на живца чаще всего заканчивается очень печально для живца. Щуку-то ловят, но приманивший ее малек оказывается у нее в пасти вместе с крючком…
Блинков-младший готов был бежать к маме и орать: «Уезжай! Уезжай отсюда немедленно!». Но разве она послушается?!
Лица одноклассников в бинокле заволокло туманом. Он вытер слезы и побрел в мамину комнату.
Глава VI
Вербовка втемную
Папа вернулся нескоро. Вместе с полковником Кузиным за ним вошла пенсионерка Наталья Антоновна, известная во дворе под прозвищем Санта Барбара. На руках у нее сидела старая болонка со слезящимися нечистыми глазами.
Василенко остолбенел. Тут квартира на осадном положении, контрразведчики дежурят в «Мерсе» под окнами и сидят чуть ли не в каждом мусорном ящике, и вдруг нате: какая-то старуха с собачкой.
– Андрюша! Сто лет тебя не видел! – пробасил Иван Сергеевич и полез обниматься с изумленным майором.
Еще пять лет назад полковник служил в контрразведке и, скорее всего, знал Василенко. Но майор был младше него. Вряд ли они близко дружили. Блинков-младший заметил, как Иван Сергеевич что-то шепнул ему на ухо.
– Наталья Антоновна, это Андрей, – представил он майора. И, глядя не на Санта Барбару, а на Блинкова-младшего, с нажимом добавил: – Замечательный врач-травматолог.
Само собой, Блинков-младший не стал говорить, что никакой Василенко не врач. Хотя и не понимал, зачем офицеры дурят простодушную Санта Барбару и вообще зачем ее притащили.
– Вас мне послал сам Бог! – горячо воскликнула Санта Барбара. – У Дэзи понос! Она вытаскивает меня во двор по два раза за ночь!
И она протянула Василенко свою болонку.
– Откройте пасть, – сказал майор, входя в образ врача. У Санта Барбары начало обиженно вытягиваться лицо, и он торопливо уточнил: – Собачью.
Пенсионерка полезла пальцами в рот к своей престарелой болонке.
– Не юная собачка, – заметил Василенко. – Правый клык надо пломбировать. А почему у нее язык синий?
– Мы ели чернику, – пояснила Санта Барбара.
– Чернику отставить. Дайте ей отвар коры дуба.
Пока новоявленный врач назначал болонке лечение, Иван Сергеевич проскользнул в комнату к маме. О чем они там успели пошептаться – неизвестно, только мама по стеночке вышла в коридор и включилась в игру: