- Где, Рада? – лицо Радима помрачнело, и в голосе звучала сталь.
Призрак поначалу растерялся, а затем понял, что взгляд стережника прикован к повязке на его руке.
- Неужели считаешь, что я что-то с ней сделал? – в упор посмотрел на стережника Призрак. – Не трогал я ее. Она пошла, проведать больную жену Захара.
Плечи Радима расслабились, но в расширенных зрачках по-прежнему туманилась тьма.
- Лестница твоя работа, - он не спрашивал, а утверждал. – Чем же она тебе не угодила? Или силу некуда было выплеснуть? Обидишь Раду, будешь иметь дело со мной, - стережник сделал паузу, придавая своим словам весомость. - На долю девчонки итак выпало много испытаний. Только жить начала после той трагедии, поэтому лишние переживания ей ни к чему.
Призрак с жадностью ловил каждое слово Верховского старшины, стараясь не выказать излишнего интереса.
- Про какую трагедию ты говоришь? – осторожно спросил он.
- Зачем это тебе? – Радим прошел на кухню, усаживаясь на стул.
Призрак пожал плечами, а стережник хмыкнул, откидываясь на высокую спинку.
- Впрочем, все равно узнаешь, - Радим махнул рукой. – Рада с Тополем с самого детства были неразлучны, словно две половинки одного целого, - углубляясь в повествование начал он. – Она за ним как нитка за клубком тянулась: он в лес идет, и она следом увяжется, отец его плотницкому делу обучает, а любопытная девчонка крутиться рядом. Так и росли. И ничего, что Тополь был на пару лет ее старше, со временем разница в возрасте стерлась, особенно, когда Рада расцвела, и на нее начали заглядываться парни. И тогда, впервые, Тополь посмотрел на нее не как на подругу по детским шалостям, а как на суженную, судьбой ему предназначенную.
В тот год они не поженились. Тополь рассудил, что вначале надо дом поставить, чтоб было, куда жену привести. Старший брат с отцом взялись ему помогать, и общими усилиями дело спорилось быстро. На следующий год, вводил Тополь молодую жену в новый сруб, - Радим обвел задумчивым взглядом бревенчатые стены. – И казалось, радоваться бы молодым и жить счастливо, да только не хватало в доме детского смеха, и топота маленьких ножек. Печалилась Рада, время шло, а она оставалась «пустым сосудом». Сама ведь травница, а как себе помочь не знала. Злые языки советовали Тополю взять вторую жену, и оттого Раде становилось еще горше: быть третьим лишним – незавидная доля. Но Тополь никого не слушал, любя всем сердцем одну Раду.
Однажды, примерно такой же, как сейчас порой, мы снарядились с обозом на торжище. Тополь отправился с нами. Распродав товар, мы возвращались в Верховье, когда перед самым привалом услышали крики о помощи. Бросились на выручку, а за пригорком, дикие напали на одинокий воз. Увидав подмогу, они помчались к спасительному лесу, но мы нагнали их и убили. Увы, только наша помощь людям на возу уже не понадобилась. Женщина и двое мужчин были мертвы. Мы нарубили веток и сложили погребальные костры, но когда стали переносить тела, заметили в ворохе тряпок слабое шевеление. Под бесформенной грудой оказался спрятан ребенок. Видимо мать закапала его в одежде и приказала притаиться. Мальчишке было не больше двух лет, но он даже не пискнул, когда его вытаскивали из телеги. Всю дорогу до Верховья, он ехал вместе с Тополем. Всех поразило, что паренек не проронил не слезинки, а в глазах его плескалась пустота и обреченность. Тополь привел найденыша к себе домой, да так он там и остался. Приняла Рада мальчишку как родного и оттаяла детское сердце в ласке и заботе. Казалось, вот оно счастье долгожданное, наконец, пришло в дом, но беда притаилась за порогом, дожидаясь своего часа.
Тополь отправился в лес на охоту и сгинул. Охотник он был опытный, все тропки звериные ведал, без добычи никогда не возвращался. А тут как в воду канул, следы его терялись где-то в чаще и даже собаки не могли их взять. Неделю мы прочесывали лес и округу, пока не стало понятно, что все бесполезно и Тополь не найдется. Рада почернела и осунулась, горе камнем неподъемным обрушилась на нее, придавливая к земле. В двадцать лет вдовий платок скрыл золото ее пшеничных волос, и если бы не приемыш, который в ней нуждался, сгинула бы она следом за Тополем.
Три года минуло с тех пор. Рана на сердце Рады затянулась, и жизнь обросла новым смыслом: сына растить, людям помогать.