Многие поняли, что существование в группах обеспечит им выживание. Так возникли первые поселения. Со временем они разрастались и укреплялись. Люди осваивали различные ремесла, и скоро в селениях появились кузнецы и гончары, землепашцы и скотоводы, охотники и стережники. Каста воинов была малочисленна, но уважаема. Попадали в нее единицы. Ученье начиналась с малых лет и многие не выдерживали изнурительных нагрузок. Но не все могли себе позволить содержать воинство, так как это бремя ложилось на население в виде ежегодного оброка. Зачастую в небольших поселках меч либо дубину в руки приходилось брать самим землепашцам. С оружием они обращались не так хорошо как с плугом или бороной. Даже численность не всегда помогала им обороняться. Тогда они становились легкой добычей для врагов.
Необходимость в стережниках была вызвана защитой от разбойников и от набегов диких. Последние представляли собой особую опасность. Они жили в глухих непроходимых лесах в землянках. Человеческого в их облике было мало. Полулюди, полузвери. Даже речь им не нужна была для общения. Они вполне обходились звуками и языком жестов. Облаченные в шкуры животных, дикие целые дни проводили в поисках пищи. Лес давал им пропитание, но и его не хватало суровой зимой. Тогда дикие устраивали вылазки в селения. Нередко их добычей становились женщины и дети. И только боги знали, какая судьба их ожидала в лапах полулюдей.
Натужный скрип засова на воротах, ведущих в Большой город, отвлек Призрака от раздумий. Дозорные обступили телегу и бесцеремонно принялись копаться среди богатой поживы. Лошадь фыркала, пугливо пятясь от чадящих факелов и, Крив, с силой потянул за уздечку, заставляя животное вывернуть шею под неестественным углом.
- А, ну, стой, паскуда, а то на мясо пойдешь у меня раньше времени.
Лошадь успокоилась и замерла, а разбойник, удовлетворенно хмыкнув, сплюнул себе под ноги. Возня возле телеги между тем продолжалась, и один из дозорных, щербатый мужик, выудив сапоги, потряс ими в воздухе:
- У, добротный обуток, новый, возьму его себе, мой-то прохудился.
- Положи на место, - произнес Ворон. Голос его звучал спокойно и ровно, но столько скрытой угрозы таилось в нем, что Щербатый беспрекословно ему повиновался.- Все здесь принадлежит Грешнику, и он будет решать, как им распорядится.
И это было неоспоримой истиной. Все здесь было собственностью Грешника: награбленное добро, этот город и жизни горожан. Он есть закон, он есть судья. Его имя наводило ужас, его боялись, и смерть была предпочтительнее его гнева, ибо о ней умоляли обреченные им на муки, не выдерживая жестоких пыток и издевательств.
Призрак окинул присмиревших дозорных равнодушным взглядом и неспеша направился за товарищами. Гулко отдавались их шаги по мощенной камнями дороге, разбавляя жалобный скулеж бродячей псины. Желтая луна в окружении жемчуга звезд растворяла темноту городских улиц, рисуя неровные уродливые тени на заборах домов. Черные глазницы окон пустых лавок с безразличием провожали небольшой отряд, и только приглушенный лязг вывесок звучал им вслед.
Миновав переулок лавочников, они вышли на торговую площадь. Грубо сколоченные деревянные ряды сиротливо жались друг к другу. Завтра утром они будут ломиться под тяжестью бочек с медом и соленьями, мешков с крупой и мукой; льняные и шерстяные ткани украсят неотесанные доски; ремесленники и кузнецы выставят свой товар, а пока рынок спал, отдыхая от ежедневной суеты. Редкие прохожие, зябко кутающиеся в теплые верхницы, спешили по домам, но завидев отряд молодчиков, опасливо замирали, уступая им дорогу. Многие догадывались о роде их промысла, но никто не решился озвучить его вслух. Жизнь дороже.
За площадью располагались харчевня и постоялый двор. К черному входу последнего Крив повернул лошадь с телегой. Призрак, не сбавляя шага, отделился от напарников и устремился вглубь переулка.
- Эй, ты куда? – Крив крикнул вдогонку удаляющемуся силуэту.
- Оставь, его, - Ворон скривил губы в злой улыбке, - братец редко удостаивает нас своим присутствием. Брезгует.
Фигура Призрака растворилась в темноте, а Ворон тихо добавил: