Вечернее небо погасло. Но темнота длилась недолго, погребальные костры рассеяли тьму на поляне. Свежий воздух стал напитываться смрадом горящей плоти, и стережники обвязали лица, чтобы хоть немного смягчить невыносимый запах. Теперь к сухости во рту еще примешалась и горечь. Однако Призрак не решился выпить воды из фляги, потому как не был уверен, что его тут же не вывернет наизнанку.
Говорить не хотелось. Все устали. Стережники с некой долей оцепенения и безразличия взирали на догорающие в огне останки. Бесконечный день перешел в длинную ночь ожидания. Так и вышло. Радим с десятком стережников появился, когда рассвет серым полотном, еще только растекался по небосводу.
- Ну, что у Вас тут? – не обращаясь ни к кому конкретно, спросил он.
- Могильники бы надо выкопать, - устало, но твердо ответил Ракита. – Хоть и враги, а захоронить останки все же стоит по обычаю.
Радим кивнул, а Ракита продолжал.
— Это не мы их перебили, здесь только женщины и дети были. Видно, что не ратники и воины орудовали, думаем, беглецы с ними расправились перед тем, как уйти.
- А следы? – Верховский старшина обвел поляну мрачным взглядом.
- Некогда было следы выискивать. На становище почитай в сумерках набрели, а ночью в погоню пускаться, сам знаешь рискованно. К тому же в стычке ранили Сыча.
- Молодцы парни, - похвалил Радим, - если бы своими глазами не увидел трупы диких, не поверил бы, что Вы впятером отбились. И сами живы, это главное. Отправляйтесь в Верховье, отоспитесь и раны залечите. Мы сами еще раз хорошенько прочешем местность.
Лес хранил предрассветную тишину. На траве и кустах собралась обильная роса как после дождя, а запах свежести и сосновой смолы щекотал ноздри. Измученные тяжелой и бессонной ночью, стережники возвращались домой. Ноги воинов налились горячим свинцом и вязли в мягкой подстилке из хвои и прошлогодних листьев. Добравшись до лошадей, оставленных со вчерашнего дня в густом пролеске, они, наконец, приободрились. Ветер приветствовал хозяина мягким фырканьем.
- Я тоже рад тебя видеть, - Призрак провел рукой по загривку жеребца.
Оставшийся путь до городища стережники проделали верхом. Проезжая место, где на них напали дикие, отряд наткнулся на отроков с наставниками. Они оттащили тела с дороги и покидывали их в вырытые ямы.
- Проклятое племя, и что забыли в наших краях, - качая головой, к ним подошел Стоян, мастер по мечам. – Не было такого, чтобы так близко к Верховью подбирались. Раньше сторонились они больших поселений.
- Кто знает, что их привело, может голод гнал искать новые места, - пожал плечами Ракита. – В их лагере были женщины и дети, выходит, и обосновываться они собирались надолго.
- Значит, были? - уточнил наставник.
- Лагеря больше нет, - подтвердил командир. Стоян все понял. О деталях он не спрашивал. Отроки итак перестали делать вид, что работают. Они ловили каждое слово их разговора, и, кажется, даже не дышали. Совсем скоро, осенью, состоится посвящение, и они пополнят ряды стережников, а пока пусть побудут еще детьми, не оскверненными кровью и грязью убийств.
На дороге всадники пустили отдохнувших лошадей галопом и через несколько верст показались колосящиеся изумрудной зеленью нивы, а за ними стены Верховья. Они влетели в предусмотрительно распахнутые стражей ворота, словно за ними гналась стая волков. Стережники пронеслись по улицам, поднимая клубы пыли, и остановились только возле конюшен. Сыч буквально выпал из седла, не удержавшись от болезненного стона, когда ступил на раненную ногу. К ним уже спешили товарищи, узнать детали нападения из первых уст.
- Приведи травницу, - схватив Леньку за руку, бросил Ракита.
Никто не был против, когда Олежа, любивший быть в центре внимания, взялся за рассказ. Призрак подошел к бочке с водой и сперва жадно напился, утоляя долгую жажду, и лишь потом умылся, стирая с лица песок и усталость. Рада не заставила себя ждать. По раскрасневшимся щекам и шумному дыханию видно, что спешила. Но прежде чем подойти к Сычу, она нашла глазами Призрака, и облегчение, что живой и невредимый, затопило их зелень, сделав почти черными.
Пока девушка занималась Сычом: промывала рану, обрабатывала мазью и перевязывала, Призрак стоял в стороне, терпеливо ее дожидаясь. Всякий, кто в этот момент посмотрел бы на него, заметил, как он ласкает взглядом изгиб девичей шеи, нежный овал лица, медовую прядь волос, выбившуюся из-под платка. Глядя на Раду, Призрак уже знал, как поступит. До нее он не жил, а без нее жизни не будет.