За каждой его ложью, следовала новая ложь, и он обрастал ею и внутри и снаружи, будто коркой ядовитой плесени. К собственному раздражению, добавилась еще вина перед Радой. Девушка словно отгородилась от него. Занимаясь домашними делами, она обращалась к Призраку, но сухо и скованно, и сразу после ужина, она отправилась в спальню вместе с Богданом. Ее обида породила в нем бурю чувств. Ему хотелось сказать ей что-то ласковое и нежное, но вместо этого Призрак ушел в свою комнату и, не раздеваясь, улегся на койку. Никогда еще до этого, она не казалась ему такой жесткой и неудобной. Подложив руку под голову, он мыслями возвращался к разговору с Грешником, пытаясь понять, что тот задумал. А то, что у него есть план, Призрак не сомневался. Зная хитрый ум и изворотливость Грешника, ожидать от него можно было всего, что угодно.
Сон в эту ночь, так к Призраку и не пришел. Не зажигая свечи, он надел нагрудник, поверх него повязал перевязь с мечом, к поясу прицепил тул со стрелами. Закинув лук за плечо, Призрак покинул дом. Полоска зари едва пробивалась над горизонтом, и скованное темнотой Верховье спало.
Дежурная стража удивилась раннему появлению Призрака, а он, не останавливаясь, прошел в конюшню к Ветру. К приходу напарников, его жеребец уже был оседлан и нетерпеливо перебирал копытами в ожидании своего часа. Место раненого Санька занял Кутай, молодой воин, прошедший посвящение прошлой осенью.
Сыч был в строю, и лишь едва заметная хромота напоминала о его недуге. Рассевшись по коням, отряд выдвинулся в дозор. На этот раз Призрак замыкал пятерку, и стоило им оказаться за стенами городища, как юношу пронзило ощущение взгляда в спину, буравящего и пристального, словно кто-то невидимый следит за ним. От напряжения между лопаток выступил пот, холодными каплями стекая вниз. Итак, не отличавшийся красноречием, он замкнулся в себе, больше отмалчивался, и на привалах держался отстраненно и особняком. Под глазами у Призрака пролегли темные тени и цвет лица, то ли от усталости, то ли от тревоги, приобрел серый, ближе к пепельному оттенок.
Он постоянно оглядывался по сторонам, остро реагируя на любые звуки и шорохи, ожидая внезапного нападения. Ватага разбойников рыскала по окрестностям, он чувствовал их, несмотря на то, что они никак не проявляли своего присутствия. Что-то Призраку подсказывало, что это затишье перед бурей.
Ночь тоже не принесла никаких неожиданностей, а на душе у Призрака с каждым часом становилось тяжелее и тяжелее. Все они в данный момент были добычей для охотника, затеявшего только ему известную игру. Впервые страх липкими щупальцами закрался в его сердце, но это был страх не за себя, а за Раду, Богдана, друзей, которых он обрел в Верховье. А еще Призрак боялся, что вскроется его обман, и тогда он станет предателем для всего города. Рада его не простит, да и он на ее месте себя не простил бы.
Воротившись из дозора, Призрак сразу домой не попал. Обступившие отроки, попросили показать им несколько приемов на мечах. Пришлось идти на ристалище. Дело вроде не хлопотное, но пока с каждым отработал удар, утро перевалило за середину.
Непривычная тишина встретила Призрака во дворе: собачья будка была пуста и цепь сиротливо лежала на земле рядом с ней. Рады не оказалось ни дома, ни в огороде. Отправилась в лес, догадался он, и Рыжа с собой взяла, чего раньше никогда не делала. Спокойно было в этих местах, а после нападения диких бродить одному по окрестностям стало небезопасно.
Призрак тоже не стал задерживаться дома. Стянув нагрудник и прихватив чистую холстину с одеждой, он направился к реке. Под лучами палящего солнца кожа на теле нещадно зудела от пота и пыли, как будто он месяц не мылся. На отмели, где вода едва достигала пояса, с громкими криками плескалась детвора. В поисках укромного места, Призрак направился вдоль берега, разводя руками густые заросли. Когда шум голосов стих и остался только тихий плеск волны он, наконец, замер.
Призрак разделся, и почти не поднимая брызг, нырнул в прозрачную гладь. Вода на глубине оказалась холодной, видимо из-за подземных ключей, питавших реку, а на поверхности она была теплая, как парное молоко. Широкими и сильными гребками он достиг противоположного берега и переводя дыхание на песчаной отмели, путь назад проделал не спеша, плавно разрезая гладкую поверхность. Вдоволь накупавшись, Призрак ощутил, как отступает усталость, скопившаяся за две бессонные ночи. В теле появились привычные легкость и упругость.