Так Женя поняла, что ее уловка не помогла: ничего толком узнать про магнитофон ей не удалось. Ни кто и когда его купил, ни кто его слушал, ни куда подевались его записи.
Ещё интереснее был вопрос, где были куплены эти пластинки. Все они были на английском и немецком языках. Это было удивительно, если вспомнить, что никто в ее самое не знал английский. Мать учила французский. Она, конечно, бала во Франции до Рождения Жени, но не тешила же она откуда столько вещей, величав пластинки? Да и были они на английском, а не французском.
Впрочем, книги на нижней полки были ещё интереснее. Женя могла понять, зачем нужна толстая французская книга «Париж»: мать купила ее в юности на память. Но зачем понадобилась книга «Суоми» на финском языке, она решительно не понимала. Никто в ее семье не был в Финляндии и не знал финский язык! Или «Заповедники Дальнего Востока СССР». Кому и зачем понадобилась эта книга? Еще интереснее, что мать все время плакалась на отсутствие денег и бедность. Сколько ушло денег на покупку этих книг?
На мгновение у Жени мелькнула мысль, что в этом доме жили какие-то другие люди, которым и принадлежали все эти вещи. Но Евгения тотчас прогнала ее прочь. Это было невозможно: ведь дом построил ее дедушка.
Достав какую-то книгу про живопись, Женя аккуратно закрыла тумбочку и стала листать. Картины мелькали одна за другой, пока,,, Стоп! Женя прищурилась. На одной из них был запечатлён какой-то парад. Жене показалось это интересно.
— Григорий Чернецов. «Парад и молебствие по случаю окончания военных действий в Царстве Польском 6 октября 1831 года на Царицыном лугу в Петербурге. 1837 год», — прочитала она.
Стоп. Но ведь эта картина запечатлена на их большом семейном блюде. Том самом, что стоит в серванте. А ещё… Женя вспомнила, что видела его в далёком детстве в музее изобразительных искусств провинциального города, где они с отцом его смотрели. Отец говорил, что их блюдо — пустой ширпотреб. И все-таки, оно было точно такое, как и то блюдо в музее.
Женя тихонько подошла к серванту, заставленному фужерами и каким-то кофейным сервизом, и открыла нижнюю створку. Так и есть. Блюдо было заставлено посудой, но оно стояло на своём месте с этой самой картиной. Женя тихонько сняла фарфоровый чайник и посмотрела на него. Сомнений не было. Парад на Царицыном лугу 6 октября 1831 года.
Глава 7
Женя как-будто знала происхождения красивой домашней посуды. По словам матери, ее привозила некая тетя Катя из ГДР ещё до ее рождения. Муж этой тети бал военным, и они настолько любили их семью, что каждый раз дарили какие-то подарки ее матери; то платья, то полотенца, то красивые сервизы, то хрусталь. Сейчас тетя Катя жила в городе Липецк, и Женя никогда не видела ее. Это было странно: ни разу она не зашла к ним в гости, ни разу они не съездили к ней. Даже прошлой осенью на похоронах дедушки, ее двоюродного брата, она так и не побывала. Даже телеграмму соболезнования не прислала. Только позже передала соболезнования с оказией, по словам матери. На все расспросы Жени мать раздраженно отвечала: «Ей не до нас! Муж болен, дочь и сын!» Звучало логично, но Женю что-то настораживало: наверное, в их семье была ссора.
Женя задумалась: пока не было родителей, она могла заглянуть в сервант. Там лежала часть документов, включая военный билет отца. Все же интересно узнать, что есть правда: служил он в армии или нет? Женя взяла ключ из вазы и быстро открыла левую дверцу серванта. Нижний ящик был закрыт. Остальная часть была раздела стеклянной полкой. На верхней ее части стояла ваза с не очень важными документами: важные лежали у матери в шкатулке. Женя аккуратно стала поднимать их: старые пенсионные удостоверения, книжки и ещё всякая всячина. Ага! Вот и военный билет отца.
С нетерпением открыв документ, Женя стала его листать. Да даты службы есть, но они были подправлены ручной. Следы правки были слишком заметны. Кто их вносил и когда? Ответа на этот вопрос Евгения не знала. Но она понимала одно: ее уловка ничего не дала. Служил ли он или нет, она так и не поняла. Может, да, а может нет. Даты есть, но правленные. Значит, все можно ставить под сомнение. Решить задачу можно и так, и так.
Женя вспомнила два рассказа отца о службе в армии, так несхожих с рассказами матери. Отец уверял, что он был на очень хорошем счету у командира, и его чуть ли не взяли учиться на лейтенанта. Мать уверяла, что отец был глубоким алкашом, от которого командиры не знали как избавиться: даже придумал, как варить брагу и спаивать часть. Его отец бал вынужден забрать его досрочно. чувствуя досаду от того, что ее уловка не удалась.
Была, впрочем, и ещё одна история. Однажды он рассказал Жене, что во время его службы, девушка сослуживца изменила своему жениху. Они с ребятами решили отомстить. Положили его на стол и встали в почётном карауле. Так и сфоткплись. А ей отправили карточку: мол, пока ты, тварь, развлекаешься, он геройски погиб в Чечне. Что тут началось! Его родители подняли шум на всю часть. Едва замяли скандал. Якобы…
Женя положила билет отца. Что ни говори, а проверить обе версии не было возможностей. Где, к тому же, гарантия, что хоть одна из этих версий верная?
***
Женя не привыкла долго спать, тем более, что кресло к этому не располагает, так что как с будильником, так и с распорядком дня проблем не возникало никогда.
Помешивая черный кофе — а у Евгении никогда не проходило утра без кофе — Морозова смотрела в окно. На улице только начинало светать. Тихо. Сейчас ей идти в школу, ге обстановка кажется столь же спокойной и тихой. Но только кажется.
Об общении с Ромкой, конечно, не стоило и думать, да и вопросы возникают куда сложнее и интереснее. Как себя проявят остальные ученики — с кем будет легче найти общие темы для общения, а то и дружбы? --, а главное — преподаватели? Женя помнила довольно необычный, даже удивительный, вопрос «англичанки» и непредсказуемый ход урока «литераторши». Все это напоминало некую завесу, приоткрыть которую Евгения еще не могла. Собрав быстро портфель, Женя, прослушав наставления матери, нырнула в утреннюю прохладу сентября.
На уроке литературы главной темой оказался Пушкин. «АВ» оказалась на высоте и написала мелом некий эпиграф к уроку — «Не мастерство, а волшебство». Женя села за пустую первую парту у двери, и стала с интересом рассматривать другие столы. Тетради у ее одноклассников лежали как-то не так, как у неё «АВ» плавно подошла к ней и с улыбкой повернула ее тетрадь горизонтально.