Она никогда еще не встречала столь образованного человека и была бы счастлива познакомиться с ним. Интуиция подсказывала ей, что личность интересная и разносторонне развитая, но характер трудный, судя по словам Даши. Она даже говорит о нем постепенно: видимо, этот Алексей может притянуть к себе практически до трепета, но не каждому раскроет свою душу.
— Чур я тоже этим займусь! — важно объявила она, откинув на грудь копну густых огненных волос. — Уж слишком интересная информация. Я люблю историю, честно говоря. Одни пятерки.
Послышались смешки. Боевой нрав Женьки казался ребятам милым и забавным. Морозова мягко улыбнулась: она всегда любила общаться, кроме того было важно наладить отношения с коллективом. Это явно удавалось, что не могло не радовать.
— Шутки шутками, — неожиданно подал голос невысокий кареглазый шатен в круглых очках. — А операция опасная. Мой дядя был историком и умер.
— Убили, что ли? — протянула Даша.
— Жёстко, — холодно отозвался Иван.
— Ну, неужто за это убирают? — Дашина соседка по парте недоверчиво скрестила тонкие руки на груди. — Что плохого, собственно, в истории, чтобы за правду лишать жизни?
— Василек, спокойствие, — развел руками Рома. — Есть устоявшаяся версия и если в процессе поисков истины она разобьется, то все доказательства нынешних вариантов обратятся в пух и прах: это потеря карьеры и уважения.
Женька постаралась присмотреться к очередной однокласснице. Высокая, хрупкая, она почему-то навеяла воспоминания о сказочной принцессе: короткое темно-синее платье с пышной юбкой. Маленькие ножки были упакованы в бежевые лакированные туфли на высоких каблуках. Тонкие черты лица и мягкий макияж показывали, что незнакомка уделяет много времени уходу за собой. Золотые волосы, тем не менее, лежали небрежно, падая и на плечи, и на спину. Синие глаза придавали ей что-то трогательное, но одновременно показывали некий холод. Девушка, видимо, хоть и общалась с одноклассниками, вряд ли имела среди них множество друзей и мысленно находилась совсем в другом месте.
— Но ты ведь планируешь браться за эту тему, так? — поправила она длинные золотые локоны. — Значит, не опасаешься, что можешь умереть в столь юном возрасте? Не доказано, в самом ли деле Ваниного дядю убили — у нас только предположения. К тому же тебе это вряд ли грозит — кто заподозрит таких…юнцов, как вы с Женькой, например? Кроме того, вдруг порядки изменились? Сколько сейчас теорий происхождения человека, в конце концов?
— Не советую, — неожиданно перебил девчонку Иван, покачав головой.
— Согласен, — кивнул Рома спустя минуту — две. — Может, науке наоборот будет полезно увидеть определенные материалы? Информации о тех временах настолько мало, что до сих пор идут споры…
Женя задумалась. Решилась изучать — и тут же отказываться? Ей не хотелось бы показаться трусишкой, у которой каждое слово воробей, как говорится. К тому же она действительно не отказалась бы поучаствовать в столь интересном процессе: во-первых, увлекательно, во-вторых, шанс узнать много нового, в-третьих — как знать, вдруг они с Романом, например, в самом деле совершат какое-то открытие спустя время? Не будут ведь они кричать о своих планах каждому первому встречному — может, и удастся спастись от возможных недоброжелателей. О плохом Евгения думать не хотела — человек не знает будущего, а как там обернется ее дальнейшая судьба абсолютно неизвестно. Не в данный же момент они с Ромой этим займутся — нужно подготовиться к экзаменам, отписать все пробники… с Ромой…с Ромой! Удивительно, но за один единственный день она практически забыла, что родителям явно не понравилось бы ее общение с семьей Мироновых: наоборот, Женька постоянно ловила себя на мысли, что хотела бы дружить с этим человеком и язвить ему, конечно, так как это становилось неотделимой частью их общения. Мама и папа, что с ее, что с его стороны, взрослые, в конце концов, люди, пора бы и сдерживать себя в некоторых ситуациях!
Женя подошла к парте и равнодушно взяла свой ластик. Несколько мгновений она смотрела на него изумленно, чтобы бросить его в портфель. Затем едва не вскрикнула от изумления. На ластике была нарисована ручкой фашистская свастика.
Возможно, разумеется, что ей просто показалось, но Женя понимала — это не так. На ластике действительно именно фашистская свастика. Но почему? Какое это к ней имеет, собственно, отношение? Теряясь в догадках, Женя решила выбросить ластик.
***
— Женя, явилась? — раздался высокий голос матери, как только Евгения вернулась домой после первого учебного дня в новой школе.
— Именно, — весело отозвалась дочь.
— Не надо дерзить, — строго бросила мать. — Будто не вижу, что вернулась. Проходи скорее, суп готов.
Женька не заставила долго себя ждать и быстро сняла белые сапожки. Алая куртка также быстро отправилась на место. Жилище Морозовых было куда беднее и несколько неопрятнее многих, со старой мебелью, разбросанными повсюду книгами и нелепой прихожей без калошницы. И все-таки Женя всегда чувствовала себя в родном доме уютно и спокойно. Здесь хотелось сидеть на диване и болтать, или слушать музыку, или читать, а не запираться в комнате и мечтать, когда же родственники научатся стучать, прежде чем войти. Женька особенно радовалась этому после визита к бывшей однокласснице Ярославе, которая всегда едва ли не стонала, когда кто-то входил в ее комнату без стука. Умная, но скрытная натура, она не особо любила общаться и предпочитала уединение. В ее доме Женя всегда чувствовала какой-то холод. К счастью, у нее такого никогда не наблюдалось.
Мать хлопотала у мойки, перетирая посуду: она была домохозяйкой, а отец еще не вернулся с работы. Невысокая, стройная, с пышной копной белых, как и у дочери, волос. Голубые глаза весело смотрели на окружающий мир из-под длинных пушистых ресниц. От нее веяло чем-то добрым и приятным. Женька, бывало, возражала матери и слегка дерзила, но понимала, что та желает ей только добра, и никогда их перебранки не перерастали в серьезные конфликты., Мария Петровна Морозова всегда одевалась скромно, но со вкусом: осенью — в бежевом пальто и коричневых сапогах, летом — в синем кружевном платье и желтых туфлях.