Субботние вечера были самыми загруженными. И эмоционально напряженными. Декс не поднимал головы и держал свое мнение при себе, но вскоре он понял: кухня доходит до точки кипения, когда что-то нарушает привычный ход вещей.
Однажды, как только поступил первый заказ, Декс решил, что его ждет один из таких вечеров. Хаос спровоцировал стейк, возвращенный клиентом. Рик, который встал вместо Игги за десерты, пришел в ярость. Стейки — дорогой продукт, и увидев его в мусорном ведре, шеф-повар пребывал в плохом настроении до конца смены.
— Декс! Принеси еще два лотка мороженого. На этом гребаном столе нет заготовок.
Декс принес, что просили, и принялся расставлять лотки в небольшой морозильной камере в секции десертов. Посмотрев на лотки, Рик покачал головой.
— Покупное дерьмо. Раньше мы делали свое, но у кого есть на это время, если ни один придурок не задерживается на работе?
Не было нужды отвечать. Декс не отрывал глаз от камеры, переставляя полки, чтобы разместить мороженое. Рик вышел из себя: он потянулся через голову Декса, воткнул лотки под неудобным углом и с рыком толкнул дверцу. Та захлопнулась с тошнотворным глухим стуком. Рик отошел как ни в чем ни бывало, а Дексу показалось, что мир рухнул…
«Говорю тебе, он выглядит лучше блондином. Клади его на стол. Зафиксируй. Да, вот так. Не волнуйся, не заорет. Будет паинькой, мы скоро придем. Закрой дверь».
Еще один громкий хлопок вернул Декса в настоящее — Рик швырнул на стол белую разделочную доску.
— Нечего рассиживаться, Декс. Я плачу не за то, чтобы ты расслаблялся на полу.
Декс вскочил на ноги и шмыгнул к мойке. Голова кружилась, будто он голодал несколько дней. Если подумать, утром он и правда забыл съесть яичницу, которую кто-то подсунул, увлеченный разделкой странных маленьких птичек. Перепелок, наверное. У них строение цыплят, а на вид как тощие инопланетяне.
Быть невидимым — искусство, которое Декс осваивал большую часть своей жизни. До конца вечера он не отходил от раковины, пытаясь спрятаться от сгущающейся атмосферы на кухне, и готов был лезть в посудомоечную машину, если это поможет избежать открытого конфликта.
Но даже за стойками для грязной посуды и высокими стеллажами для тарелок он не мог скрыться от нарастающего гнева Рика и других поваров. Декс понимал, что их агрессия направлена не лично на него, но она раздавила его, он потерял концентрацию: ронял вещи и обращал на себя внимание — серьезная ошибка в тех местах, откуда он родом, и на кухне, которая неминуемо превращается в зону боевых действий.
Повара вопили. Официанты кричали. Даже Берни пришла из бара и распаляла атмосферу. В конце концов Рик сорвался и швырнул через кухню металлическую лопатку.
Перед Дексом стояло несколько человек, и он не был уверен, что Рик хотел ударить именно его. Но так вышло. Лопатка врезалась в висок — Декс потерял равновесие.
Он моргнул, не от боли, от удивления. Рик весь вечер исходил гневом, но удар лопаткой застал врасплох. И напугал до смерти.
Кухня превратилась в темный, пустынный переулок, лицо Декса врезается в кирпичную стену. Тесная, вонючая машина и потное, движущееся тело позади него. Дом дяди Брэйдена, в котором он лежит, прикованный к кровати.
Перед лицом Декса возникла разъяренная Берни. Он вздрогнул и отступил, но женщина схватила его за руку, и стало понятно: её гнев направлен не на него.
— Пойдем, дорогой. Выйдем отсюда.
Никто не взглянул в их сторону, когда Берни увела Декса на обледеневший двор для мусорных баков. Работа продолжалась несмотря ни на что, и если бы не острая боль в виске, Декс решил бы, что инцидент ему привиделся.
Он вырвался из рук Берни и отошел в темноту. Воздух был морозным, а ночное небо чистым. Декс смотрел на звезды, гадая, правдивы ли легенды, которые рассказывала ему на ночь мама, об умерших цыганах, бродяжничающих в небесах. Может, и бабуля где-то там. Если Декс закрывал глаза и думал о ней, то почти получалось выудить из памяти ее осунувшееся лицо и костлявые пальцы.
— Вот, приложи лед, — сказала Берни. — Завтра станет хуже.
Декс взял наполненную льдом ткань, но не стал прижимать к пульсирующему синяку. Не представлял, как это поможет.
Берни, воспользовавшись его молчанием, подошла ближе и положила руку на плечо.
— Что с тобой, дорогой? Ты сам не свой. Все еще плохо себя чувствуешь?
Декс закатил глаза. Рик, Берни, люди на кухне вечно упрекали его в необщительности.
— Все нормально.
Не слишком убежденная в этом, Берни окинула Декса взглядом.
— Иди домой, Декс. Выспись. Ты работаешь без выходных. Давно стоит заканчивать тебе пораньше.
Декс встревоженно посмотрел на нее.
— У меня еще дела. Рик…
— С Риком у меня будет особая беседа, когда эта чертова смена закончится. О нем не беспокойся, дорогой. Просто неудачный день, а ты оказался не в том месте не в то время. Ты ни в чем не виноват.
Рик сегодня показал себя с устрашающей стороны, но против Берни у Декса не было оружия. Эта женщина — воплощение сокрушительной силы ливерпульского упрямства — не принимала ответа «нет».
Декс проскользнул наверх, переоделся и покинул ресторан, не наткнувшись ни на одну живую душу. В каком-то трансе он побрел домой. Все было плохо с тех пор, как он проснулся утром, и кошмарная смена в ресторане стала логическим завершением дня. Хотелось лишь свернуться калачиком на голом матрасе и забыться. Или может, вообще забыть о своем существовании. Наверное, это был знак… Предзнаменование. С самого начала Декс понимал, что живет в одолженное время, и возможно, это время подошло к концу.
Он уткнулся лицом во что-то теплое, твердое… Теплое, твердое и пахнущее сеном.
— Эй! Смотри, куда идешь!
Декс отшатнулся. Оклик был сверху, и он поднял глаза, чтобы увидеть полицейского верхом на лошади. Глаза Декса округлились: он провел жизнь среди лошадей, но никогда не видел столь огромного черного жеребца.
Полицейский посмотрел на Декса.
— Давай, шуруй отсюда. Если напился, иди домой.
Лошадь двинулась размеренной походкой, что придавало ей весьма царственный вид. Декс смотрел ей вслед, заглядевшись на крупные мускулы и блестящую шерсть. Более ухоженного животного Декс в своей жизни не встречал. Каррик и Тауна возникли в его памяти. Каррик хромала, а Тауна была так голодна, когда он видел ее в последний раз, что съела половину корма Каррик, пока та добиралась до кормушки. Лошади не хватило еды, и Декс засыпал под печальное ржание голодающей кобылы.