При этой мысли Холли глубоко вздохнула и вернулась к работе.
Ребенок сидел на заднем сиденье машины, ехавшей по дороге среди обширных полей кукурузы по направлению к приюту. Сидевшая рядом представительница опекунского совета время от времени заговаривала с девочкой, но та не отвечала.
В ее облике не осталось и следа прошлого. Вся одежда была куплена Холли Флеминг на казенные деньги. В руках она держала плюшевого мишку, за которого Холли заплатила из собственного кошелька.
Девочка смотрела в окно безразличным, спокойным взглядом, что подтверждало догадки спутницы о ее возможном поведении во время поездки, но в то же время вызывало беспокойство тем, что происходило в голове ребенка.
Эта женщина прекрасно знала, что в приюте отсутствуют условия для хорошего воспитания и психотерапии. Эта маленькая девочка окажется брошенной на произвол судьбы среди сотен других сирот и бездомных детей, многие из которых настолько же грубы и жестоки, насколько она пассивна. Сумеет ли она вынести это суровое испытание, полагаясь только на свой характер? Ее телесные раны заживут, но государственное учреждение не способно излечить от ран душевных.
На полпути к месту назначения машина свернула с шоссе на проселочную дорогу, которая проходила через небольшой городок Элликот. Он был обычным окружным городком, население которого не превышало пяти тысяч человек. Главная улица протянулась не больше чем на двадцать кварталов, обсаженная деревьями и украшенная витринами магазинов и вывесками контор.
Далее путь проходил мимо небольшого кладбища. Как раз в это время траурная процессия оказалась перед воротами кладбища, где остановилась, заблокировав дорогу. Одна из машин процессии остановилась рядом с машиной социальной службы.
Сама процессия была небольшой, и нее входило не больше четырех машин, если не считать катафалк. В первой машине за рулем сидел мужчина, рядом с ним его маленькая дочка. Оба были одеты в траур. У мужчины были темные глаза и волосы, у девочки кудрявые волосы были светло-рыжего оттенка, а здоровое, покрытое веснушками лицо ярко выделялось на фоне траурного одеяния.
С открытием ворот произошла заминка, и машины продолжали стоять рядом. Глаза маленькой девочки в трауре встретились с глазами брошенного родителями ребенка, сидевшего на заднем сиденье служебной машины. Они посмотрели друг на друга с обычным любопытством детей, не смущаясь разницей облика друг друга.
Девочки были приблизительно одного возраста и сложения. Но девочка, сидевшая в машине рядом с отцом, была цветущая и по-детски беззаботная. Сирота же, несмотря на красивые светлые волосы и ясные голубые глаза, несла на себе отпечаток не только истощения, но и глубокого страдания.
Внезапно выражение лица Джил Сандберг изменилось. Она внимательно стала разглядывать лицо девочки в соседней машине. Несмотря на печаль по поводу потери кого-то из близких — может быть, ее мамы? — в ее зеленых глазах не померк огонек. Эта девочка знала, что такое счастье, или верила в него. Никто ее не насиловал. Она была невинна.
Джил вглядывалась в ясное личико, и что-то в ее собственном лице начало меняться. В глазах загорелся свет, словно отражая, как в зеркале, жизненную силу другого лица. Что-то шевельнулось внутри нее в отчаянной попытке вырваться из той жизни, что окружала ее, приобщиться к жизни цветущей девочки из соседней машины. Это был молчаливый пароксизм, и он потряс до основания все ее существо.
Глаза другой девочки расширились, когда она посмотрела на Джил. Ей показалось, что она является свидетельницей какого-то природного феномена, невиданного захватывающего зрелища, вроде солнца в полночь или превращения гусеницы в бабочку. Она повернулась к отцу, который смотрел прямо перед собой, потом опять молча посмотрела на девочку в соседней машине.
Но вот наконец ворота кладбища открыли. Машины разъехались. Красивая девочка с удивленным лицом исчезла, скрылась из виду,
Джил Сандберг продолжила свой путь в будущее.
Лесли Чемберлен сидела рядом с отцом и машине, когда траурная процессии продолжила движение к кладбищу.
Она думала о девочке из соседней машины,
— Как ты, дорогая? — спросил ее отец,
— Прекрасно, папочка, — ответила она, — А как ты?
Когда-то это была любимая их шутка. Он спрашивал: "Как ты, дорогая?", а она отвечала: "А как ты?". Он повторял: "Как я?", и они приставали друг к другу с этим вопросом, пока оба не рассмеются.
Но сегодня этот вопрос прозвучал серьезно. Мать Лесли лежала в катафалке во главе процессии, и отец взял дочку на похороны.
Лесли было шесть лет. Она знала маму не очень хорошо, потому что с того времени, как она себя помнила, мама всегда была больна, У нее была неизлечимая болезнь печени, которая усугубилась, когда мама родила Лесли, и состояние ее с тех пор не улучшалось.
Мама так часто лежала в больнице, что именно папе приходилось готовить еду для Лесли, покупать для нее одежду, играть с ней, рисовать и рассказывать по вечерам разные истории, когда она ложилась в кровать. Именно папа целовал ее перед сном и учил ее молиться.
Вдвоем они приветствовали возвращение мамочки из больницы, заботились о ней, пока она вновь не была вынуждена вернуться в больницу.
Затем мама умерла. Это случилось на третий день после ее обычного посещения больницы, где ей делали анализы и проводили лечение.
Сегодня шестилетняя Лесли сидела рядом с отцом, пристально вглядываясь в катафалк, двигавшийся перед их машиной.
Том Чемберлен работал на винном заводе. Это был малообразованный человек, но добрый и отзывчивый. Он боготворил свою жену и рассчитывал прожить с ней долгую жизнь. Постепенно перенес все свои надежды на дочь, которая воплощала в его глазах безграничный простор возможностей, столь быстро утерянных для него и его жены. И даже сегодня в ребенке, сидевшем рядом с ним в задумчивости и пытавшемся скрыть свою печаль за краткими вопросами, он чувствовал прирожденную силу и жизнестойкость. Она должна жить. Она вырастет и будет нормальным, счастливым и здоровым человеком. А он будет рядом, чтобы наблюдать, как это будет происходить. Сегодня он ничего не может сделать, чтобы облегчить ей боль потери. Но завтра и в последующем он сделает все, что в его силах, чтобы ее жизнь была нормальной и счастливой.
Отец не обратил внимания на служебную машину с эмблемой на дверце, рядом с которой оказалась их машина перед воротами кладбища.
Он заметил только, что дочка внимательно смотрит в окно.
— Что там, Лесли? Увидела что-то интересное?
— В той коричневой машине девочка.
— А… Ты ее знаешь?
Она не ответила. Том Чемберлен забыл тут же об этом случае.
Но Лесли продолжала думать о девочке. Вначале бледные голубые глаза за стеклом странной машины показались ей такими же мертвыми, как тело в катафалке.
Затем произошло что-то необыкновенное. Девочка как будто ожила. Но случилось это странным образом. Когда на ее щеках появился румянец, а в глазах свет, она перестала походить на саму себя.
Она стала похожей на Лесли.
Изменения происходили все быстрее, взгляд голубых глаз из пустого стал блестящим, тельце девочки напряглось, любопытство сменило безразличие на лице. Но в это время машины разъехались.
Бросив в последний раз взгляд на девочку, Лесли увидела, что та смотрит на нее через заднее стекло машины. Лесли смотрела и словно видела себя, быстро уносящуюся в жизнь, которая была не ее.
Лесли не стала рассказывать отцу об этом. Его мысли были поглощены другим. Он выглядел таким печальным.
Но то, что она наблюдала, произвело на нее глубокое впечатление.
"Девочка, которая была я" — так будет она называть увиденное в последующие три — четыре года, вспоминая об этом случае.