Чужие губы касаются моего плеча. Я пару раз моргаю, а когда смотрю на свои колени, их обнимают чужие руки. Даня оказался рядом, а когда? Я даже не поняла.
Меня обдает отвращение. Протест. Я ору еще громче, но снаружи сильнее напрягаюсь.
Слышу стон Дамира.
Даня проводит ладонью по моему бедру. Его губы касаются плеча, ползут по шее.
Настя выгибает спину.
Даня целует. Слегка царапает зубами кожу, отчего у меня по телу проходит резкий удар тока. Не возбуждения. Именно ток. Я хочу оттолкнуть его, но не могу расцепить руки. От них словно вся моя жизнь зависит...
Картинки-картинки-картинки.
У меня перед глазами дикий калейдоскоп. А мозг пульсирует. И я вся превращаюсь в биение собственного, окровавленного сердца.
- Стой, - выталкиваю из себя, когда Даня пытается переместить руку на внутреннюю часть моих бедер.
Нет, я не могу.
Не могу.
Не с ним.
Ни с кем, кроме Дамира.
Не могу…
Мотаю головой и шепчу, не глядя ему в глаза.
- Я не…не надо. Я хочу только смотреть.
Даня молчит. Я не знаю, он злится или нет? Я этого не чувствую. Внутри слишком много чувств. Целый ураган, который мне приходится сдерживать. Какое мне до него дело? При таком раскладе? Ноль. Ноль участия. Мне плевать. Резко перевожу взгляд на Дамира, когда он издает особенно громкий стон.
Его джинсы спущены. Крутые ягодицы подаются вперед. Настя цепляется за его спину и проводит по ней ногтями. Дамир подается на нее. Он жадко сжимает одной рукой край дивана, другой ее бедро. Я не вижу его лица. Он весь в ней. Он ее почти жрет...
А я? А я, кажется, умерла.
Вот и закончилась сказка «единственные на всю жизнь». Вот так Москва нас и поглотила.
***
Когда мы заходим домой, я не поднимаю глаз. Всю дорогу до квартиры мы тоже не говорили.
Я медленно раздеваюсь, а потом делаю шаг в сторону гостиной, но Дамир вдруг хватает меня за руку и тянет на себя.
Не хочу. Черт, я не хочу…после другой? Я просто не могу…
- Кать, поговори со мной, - шепчет он на ухо, пока я, как замороженная статуя, просто стою и молчу.
Главное…блядь, главное - не рыдай! Не смей! Не рыдай, Кать…умоляю…
- Котенок, малыш… - зовет меня муж, но если я начну…это будет катастрофа.
А значит, все зря.
Мотаю головой, упираю руки ему в грудь и делаю шаг назад. Глаз не поднимаю.
- Я не могу.
- Кать, - в его голосе появляется хрипотца, но и твердость, - Ты сама этого хотела.
- Я знаю. Мне просто…мне нужно время, - выдавливаю слабую улыбку и заправляю волосы за ухо, - Прости, я…я хочу побыть одна.
Разворачиваюсь и ухожу.
Когда пропадаю из поля зрения - сбегаю.
Несусь на второй этаж и закрываюсь в ванной. Рыдания спирают грудь. Я дышу часто, хожу вокруг. Ноги немеют. Или это моя душа?
Смотрю в потолок на яркие огни.
Они тоже слепят, но явно не так, как нас уже ослепило, раз мы все это допустили.
Его руки тебя касались. Чужие руки. С чужим кольцом.
Осознание шпарит. Мерзость поднимается выше и встает комом в горле.
Быстро включаю горячую воду, раздеваюсь и встаю под душ. И только тогда из меня рвутся рыдания, которые я наконец-то отпускаю.
Дышу еле-еле, обнимаю себя руками.
Так холодно. Так чертовски холодно.
Я еще никогда не чувствовала себя большим ничтожеством, чем этой ночью.
Медленно сползаю по стене, прикусываю запястье, чтобы не заорать в голос. Надеюсь, что так станет легче, но легче не становится. Меня будто медленно препарируют собственные воспоминания. Страстные, дикие толчки. Его и чужой стон. Мои родные руки на другом теле. Не наше общее наслаждение.
Я вышла из ванной только через полтора часа. Я вышла оттуда абсолютно пустой. Дамир сидел на краю кровати и смотрел в одну точку, уперев локти в колени.
О чем он думал?
Мне было все равно. У меня не осталось сил. Будто я сама утекла в черный слив. Будто мне душу вынули и осталась только пустая оболочка.
Я молча обошла кровать и забралась под одеяло. Он пришел еще через пятнадцать минут. Он пах, как прежде. Яблочным гелем для душа. И тепло его было прежним, когда он сгреб меня в охапку, но что-то безвозвратно изменилось.
Что-то дало трещину.
Жизнь разделилась на «ДО» и «ПОСЛЕ».
- Ничего не изменится, - прошептал Дамир, - Я только тебя люблю и буду любить. Кать. Только тебя.
Нет, ты ошибаешься. Все уже изменилось, Дамир, и мы никогда не вернемся туда…на ту крышу, где были так счастливы.
Все уже изменилось, и поэтому, когда он сказал мне эти слова, мне снова захотелось прикусить запястье, чтобы не заорать в голос.