Так что, может, и хорошо, что я ничего не чувствую?
Я просто больше не могу. Меня выжили, как лимон, не оставив абсолютно ничего.
Пустота и я. Я и пустота.
Даже сейчас. Я сижу и смотрю на пруд на Патриках, вспоминаю эту ужасную сцену. Вспоминаю, как рыдала ночами, пока его не было рядом, и он был рядом с кем-то другим.
Я все хорошо помню.
Но я больше не плачу.
У меня не осталось сил плакать. И испытывать себя на прочность ради этих отношений…
Ежусь в своей шубе и оглядываю пустой парк.
Мне здесь нравится.
Это единственное место, где мне нравится в Москве. Патриаршие - чистый, спокойный уголок души в порочной, набитой грехами Москве. Если честно, даже она здесь становится другой.
Я представляю ее в белом.
Наверно, потому, что я стала ходить сюда, когда в ноябре выпал первый снег? Но я представляю ее в белом. Длинная, соболиная шуба. Ботиночки на небольшом каблучке и немного печальная полуулыбка, в которой отпечаталось так много сожалений…Здесь Москва для меня другая. Она более человечная, что ли. Может быть, и она здесь переживает о своей жестокости? Или жалеет о чем-то другом? О той тонне сердец, разбитых по ее воле?
Я не знаю. Мы никогда с ней не разговариваем, лишь переглядываемся иногда, и я ловлю ее взгляд, который вольна трактовать, как мне угодно. А мне угодно думать, что все-таки, у нее есть душа. Все-таки она о чем-то, пусть ненадолго, но жалеет. В конце концов, разве это ее вина? Что люди такие слабые? Мужчины - слишком просто поддаются порокам, а женщины слишком преданные и будут бороться за свои отношения до конца, даже если знают, что все безнадежно рухнуло уже давно?
А оно рухнуло.
Я сейчас переживаю маленькую смерть чего-то важного. Уже полгода этого «чего-то» нет с нами, и я чувствую зияющую дыру на месте, которое когда-то занимало то, что мне казалось вечным.
На скамейку рядом со мной садится человек. Я отвлекаюсь от своих мыслей, пару раз моргаю и перевожу на него взгляд. Вижу большую спину, обтянутую темным, хорошим пальто. Конечно, я наверняка знать не могу, но дорогой парфюм, запах которого я чувствую, другого просто не предполагает. Да и потом…в свете фонаря я замечаю большие, золотые часы на его запястье. Точно дорогие. Так что, все ясно.
Очередной мажор? Наверно.
Сидит рядом, делает самокрутку. На руках у него татуировки, а я в толк не могу взять, чего подсел ко мне? Скамеек мало?
Мужчина, будто прочитав мои мысли, поворачивает голову и что-то говорит. Я не слышу ничего из-за наушников и могу отвернуться, в принципе. Я так часто теперь делаю. Грублю без слов, отталкиваю от себя, избегаю лишних контактов, но…его глаза какие-то…особенные. В них есть мудрость, ум…очень много ума, если честно! А еще хитрость и какая-то тайна. Глубина. Сразу хочется ближе стать, и мне в том числе.
Поэтому я делаю то, чего от себя не ожидаю уже. Вытаскиваю наушники и переспрашиваю:
- Что?
- Спросил: вы же не против компании?
Странный…
Слегка жму плечами и тихо отвечаю.
- Сидите.
- А курить?
- Мне все равно.
- Чудно.
Мужчина вставляет сигарету в рот и откидывается на спинку скамейки, а потом поджигает фитиль, на мгновение озарив свое лицо светом пламени. Я не могу побороть любопытство, поэтому смотрю. Подмечаю.
А он очень красивый…
По крайней мере, профиль.
Ну, или нет. В конце концов, наверно, в темноте мы все красивые, да?
Мужчина делает затяжку, а я возвращаю взгляд обратно на пруд. В небо уходит крупный столб дыма. На фоне грязно-синего неба он выделяется очень сильно, а еще пахнет…не просто табаком. Миндалем и вишней…
Чего ему здесь нужно? И почему молчит? Мне почему-то кажется, что он сюда не просто так пришел, а еще кажется, что именно по мою душу.
Так глупо…
Наверно, у меня началась паранойя, но с другой стороны…какая разница? Что я теряю, если потешу немного свое любопытство?
- Скамеек много, - говорю тихо, а он сразу реагирует смешком в тон.
- Мне показалось, что вы не против?
- Я не против. Просто любопытно.
Мужчина снова переводит взгляд на меня и слегка улыбается. Воображение дорисовывает, что красиво. Голос у него просто действительно красивый. Мягкий, низкий, тихий. Спокойный. При этом сильный. Такому мужчине не нужно орать, чтобы люди его слушались, и я думаю, он привык к тому, чтобы его слушались.
Кто ты?
Меня немного напрягает, откуда во мне взялся этот странный интерес? Но я быстро забываю об этом, когда слышу тихое: