Чувствую, как краснею. Голос падает до шепота.
- Ты все знаешь, да?
Демид медленно кивает.
- Да.
- Откуда?... Это…Дамир…
- Нет, это Даня всем рассказал. Когда вас нет, они часто это обсуждают. Как вас прогнуть. Точнее, тебя, потому что твой муж сдался на удивление быстро. А ты до сих пор держишься, и его это сильно раздражает. Он заебался ждать, Катя.
Я не знаю, что чувствую. Какая-то дикая прострация…и да, больно. Мне больно. И унизительно. Грязно…
Опускаю глаза, с которых тут же падают слезы.
- Это все…был спор? Просто чтобы доказать…
- Мне жаль.
Жмурюсь, роняю еще порцию слез, который даже стереть не могу, потому что не могу пошевелиться…
- Зачем ты мне это рассказываешь?
- Потому что сегодня, после выступления, тебе надо сесть в свою машину и уехать.
- Почему?
- Он проигрывает, Катя, а Даня никогда не проигрывает. Ты уже его изрядно подкосила своими отказами. Он планировал, что затащит тебя в постель быстрее, а ты все не сдаешься…непорядок.
- Не…порядок?
Смотрю на него и вижу, как лицо его обретает черты жесткости и…отвращения? Ко мне? Нет, едва ли. Иначе зачем бы он мне все это говорил?…тут что-то другое.
- О чем ты молчишь, Демид?
Он снова переводит взгляд на поле, делает затяжку и тихо повторяет.
- Даня никогда не проигрывает, и тебе не проиграет. Если пойдешь с ними в их дом, ты окажешься под ним так или иначе. С твоего согласия или против.
- Он…
- Таблетка. Наркота многое решает, Катя, - его внимание - снова мое; снова жесткое; снова твердое; снова бескомпромиссное, - Не ходи с ним в дом. Ты пожалеешь. Ты этого не переживешь, я это вижу.
- Почему ты мне это рассказываешь? - задаю этот вопрос снова, добавляя лишь новое пояснение, - Он твой брат.
Демид хмыкает и тушит сигарету.
- Единокровный.
- Ну и что?...
- Я не поддерживаю его мнение, но это еще полбеды. Я не собираюсь участвовать в какой-то дичи с таблетками и изнасилованием.
Страшное слово бьет наотмашь.
Изнасилование…
Какое опасное слово, да? Но когда оно не касается тебя, пережить его гораздо проще. Это просто слово. По отношению к тебе - приговор, который ложится на твое нутро липкой, мерзкой вуалью.
- Это все? - спрашиваю еле слышно, потому что чувствую, что нет.
Не знаю, как объяснить. Я просто это чувствую…
Демид пару мгновений молчит, а потом издает тихий смешок и слегка мотает головой.
- Не совсем.
- Что еще?
- Я - привет от хорошего друга.
- Ч-что?...
- Всем бы таких друзей, Ка-те-ри-на.
Удар током. И я сразу все понимаю…
- Он попросил тебя за мной приглядеть…
- Он попросил не просто приглядеть за тобой. Если с тобой что-то плохое случится, боюсь, никто не вывезет последствий, - он делает короткую паузу и слегка улыбается, - Так что я не только не хочу участвовать в чернухе, но и не хочу отвечать за то, что будет, если она случится.
- Он знал?
- О чем?
- Обо всем этом?
Пожалуйста, пусть нет…умоляю, пусть не знал…
Воланд - последний оплот моих надежд. Я боюсь, что он знал и тоже предал меня, но когда Демид мотает головой, я выдыхаю жуткое напряжение и снимаю с сердца гирю.
- Нет, но ему и не нужно знать. Он обо всем догадался сам.
Потому что он умный.
И он обо мне позаботился.
Какой же ты Дьявол, если позаботился обо мне, даже если я не просила?…
Дверь на террасу снова открывается, и к нам вторгается организатор вечеринки.
- Катя, блин! Вот ты где! Что за дела?! Через пять минут твой выход!
Я растерянно моргаю, киваю и иду следом, но перед тем, как уйти следом, оборачиваюсь и тихо спрашиваю.
- Кто он, Демид?
Но вопрос остается без ответа…зато взгляд говорит: ты сама скоро все узнаешь.
И я надеюсь, что так будет.
Очень надеюсь…
***
Я никогда не боялась сцены, но сейчас, когда я выхожу на нее, все меняется.
Мне аплодируют. Меня встречают криками. Улыбками. А я вижу их, как оскалы.
Иду на ватных ногах к микрофону, озираюсь.
Сердце колотится в груди.
Начинается музыка. Я ее хорошо знаю. И песню я тоже хорошо знаю - что-то веселое, зажигательное, современное. Но…я не чувствую радости. Поднимаю глаза на второй этаж и вижу «своих», которые на деле оказались хуже, чем чужие. Они смеются, говорят, бросают на меня взгляды и хлопают в ладоши, а я представляю, как они так же веселились, пока разрушали мою жизнь.
И как филигранно, да? С какой отдачей? С какой интенсивностью и готовностью пойти на все ради хозяина.