Каждый порядочный человек периодически должен себя обследовать, поэтому на днях отец Иоанн нашел время заглянуть в лабораторию, мимо которой ходил каждый день по дороге на съемки. Попросил барышень сделать общую биохимию, ну и анализ на болезни, самые неисцелимые и трагические. Набрал на шесть тысяч рублей.
Результаты отца Иоанна разочаровали.
Из всех показателей был чуть аномален только холестерин. Отец Иоанн спросил: что можно сказать о человеке, глядя на эти анализы?
Отцу Иоанну ответили: глядя на эти анализы, можно сказать, что человек никогда не употреблял ничего вредного, тщательно следил за сахаром, солью, жирным и вообще вел пансионатный образ жизни. В некотором смысле он даже, наверное, не имел личной жизни.
Мне кажется, для понимания поступков, совершаемых Иваном Охлобыстиным, насколько вообще их возможно понять, а также для осмысления их результатов, насколько их можно осмыслить, эти анализы важны.
Человек отслужил рядовым в Советской армии, около шестидесяти дней проведя в карцере. Человек экспериментировал со многими видами наркотиков, исключая тяжелые (говорит, что вид игл пугает, хоть он и истатуировал себе руки). Человека регулярно били по голове на занятиях восточными единоборствами. Человека шесть раз зашивали от осколочных ранений в Чечне. В лучшие дни человек сегодня спит по шесть часов и ведет столь активный образ жизни, что хватило бы, кажется, на троих. И у этого человека – всего лишь аномальный холестерин. Причем даже не повышенный, а пониженный.
Обладая не только неординарным талантом, но и выдающимся здоровьем и, кажется, неисчерпаемой энергией, Иван Охлобыстин как будто обречен все время испытывать себя на прочность, чтобы давать выход бурлящим в нем килоджоулям. В этом смысле согласие на предложение архиерея стать священником – ничуть не более неординарный ход, чем решение завести шесть детей. А что если и так?
Рассказывая о Ташкенте, Охлобыстин явно наслаждается воспоминанием о том контрасте, который составила его новая жизнь с его прежней жизнью. Представьте, говорит он, пустой собор. Тепло. Через стекла в куполе горят гигантские звезды. Это же южное чистое небо. Где-то вдали чтец монотонно читает псалмы. И ты один в этом гигантском соборе. И у тебя закладка в служебнике...
Закладка в служебнике – клубная карта московского ночного клуба «Шатильон».
Пока Охлобыстин учился, архиерей периодически на него ругался. По ходу службы, например, есть момент, когда Охлобыстин должен был после ектеньи возглашать – то есть отвечать на слова священника или диакона возгласом. Архиерей сказал: неправильный возглас! Может и так, ответил Тициан, но в служебнике написано, как я сказал. У тебя длинный язык, ответил архиерей, приходи, буду тебя ругать в резиденции и преподам азы, как надо себя вести в церкви. Тициан пришел. Архиерей угостил чаем с алычовым вареньем.
С тех пор довольно часто пили с ним чай.
Описывая рукоположение Охлобыстина, журналисты спекулировали, будто бы актера сделали священником ради пиара православной церкви или по недосмотру. Но, слушая эти рассказы, трудно избавиться от ощущения, что на Ярославском шоссе архиерей не столько или не только углядел в Охлобыстине пастырские наклонности, но и увидел перспективного собеседника, который мог бы развлечь его в одиночестве в ташкентской резиденции. Судя по всему, поговорить ему было не с кем.
Долго это, конечно, продолжаться не могло. Тициан полгода проживал заработанное в Москве. Через полгода он пришел к архиерею с разными прожектами, целью которых было обеспечение семьи. Предложения включали погребальные услуги, форелевое хозяйство и торговлю спутниковым оборудованием.
Вообще-то священнику положено жить с подаяний прихожан, но в современной России это мало кому удается, и поэтому каждый, так или иначе, подрабатывает, не очень афишируя эту свою деятельность. Кто занимается бизнесом, кто программированием, кто литературным трудом – помимо службы в церкви, проповедей, исповедей, общения с прихожанами, похорон, крещений и другой поповской рутины, более или менее одинаковой как для штатных, так и для заштатных священников.
Но архиерей на форелевое хозяйство не благословил, а выдал из сейфа две тысячи долларов. Когда деньги закончились, Тициан пришел с прожектами снова. Архиерей отправил его обратно в Москву, заявив, что обучение его закончено, и выдав желанную для многих священников бумагу о выведении за штат, которая позволяла Тициану служить в любом храме, подчиняясь напрямую патриарху.