Поздно включились! В кают-компанию влетела странная фигура. Вроде бы мужчина — поджарый, мускулистый, гибкий, как молодой стебель, одетый в облегающую черную одежду, напоминающую термобелье (или закрытый костюм аквалангиста), в резиновой маске с дырками, закрывающей практически все лицо. В руках ничего не было, в отличие от оперативников, каждый из которых сжимал по пистолету. Но пользы им от этих пистолетов! Мишень металась, отследить ее перемещения было невозможно. В каюте будто зверствовал ураган. Завертелась мельница. Взвизгнул Ващенко, услышав хруст от того, что ломается собственная локтевая кость. И вот его что-то завертело, раскрутило и отправило на тахту, по которой он перекатился, как футбольный мяч, подлетел и с разгона вонзился макушкой в зеркальный бар. Разлетелись осколки, распахнулись покореженные двери. Не устояла шеренга бутылок с цветными этикетками, они стали вываливаться на пол, словно атакующие пехотинцы под пулеметным огнем. Грохот, крики, стоны стояли в кают-компании. Приземление оказалось неудачным, помутилось сознание, и Ващенко рухнул физиономией в зеркальные осколки. А ураган уже орудовал в другой части кают-компании, после удара пяткой по коленке, двух суровых плюх в челюсть и подсечки Рябинчик, вознамерившийся дать тягу, отлетел к иллюминатору, сполз на пол, картинно клацнув челюстью, как бы попрощался.
Полковник Вровень не настолько отупел от страха, чтобы перестать соображать. Он метнулся к выходу, но споткнулся о перевернутый металлический стул. Перелетел через него, удар плечом оказался чувствительным, в глазах потемнело. Он забыл, куда собирался. И тут увидел пистолет, оброненный Рябинчиком, тот проделал длинный путь, прыгая по полу. Вровень метнулся к стволу, потянулся, чтобы схватить, но нападающий не дремал. Пролетая мимо, он ударил пяткой, придавив полковнику два пальца на левой руке — указательный и средний. Тот заорал от боли, но своих попыток выстрелить не прекращал. Это было лишнее, полковник чувствовал, как его хватают за шиворот, он отрывается от пола, но вместо того чтобы заняться воздухоплаванием, катится, как несуразное колесо, сминает кресло из хилого ротанга, влетает затылком в стену. И… мир уже не тот. Но хватило духу просипеть:
— Мартынов, убей его…
Этот здоровяк давно бы пристрелил субъекта, вмешавшегося в работу полицейских, но не мог поймать на мушку мельтешащую цель. Пробивная мощь сержанта не имела ничего общего с проворностью и умением вертеться. Голова кружилась, не успевала за событиями, но он стоял, расставив ноги, поджидал момента. Мимо что-то пронеслось, он выбросил руку-кувалду, но не попал! Прозевал, неожиданно перед ним взметнулась пятка, и пистолет, который он сжимал вроде бы крепко, выскочил, умчался. Не успел он толком разозлиться, как человек в резиновой маске из смазанной траектории превратился в конкретное пятно, завис перед глазами. Мартынов отправил в наступление пудовый кулак, но это был не человек, а голограмма, кулак не встретил ничего материального. В ответ снова мелькнула пятка, атакующему пришлось подпрыгнуть, словно кнут хлестнул по челюсти, едва не выломав массивную голову из позвонков! Мартынов мотнул головой, дескать, ничего страшного. Принял боксерскую позу, заработал кулаками. Но мишень пропала, она опустилась на «нижний уровень», не предупредив соперника. Противник сделал упор на обе руки, практически лежа, он выбросил ногу, подтянув к себе носком перевернутый металлический стул, перехватил его за ножку правой рукой, после резкого вращения массивная перекладина вонзилась в коленный сустав сержанта, превратив его в кучку раздробленных костей. Исполин издал свирепый рык, подломилась нога, но он устоял, лишь немного попятился. Затем последовала серия оплеух по челюсти, глазам, по кадыку, он изрыгал рычание раненого буйвола, не выдержал, свалился на здоровое колено. Но все еще махал руками, рассчитывая схватить неуловимую шельму. Все же движения замедлялись, пелена вставала перед глазами. Он пропускал удары, шатался, слюна стекала с губ. Силы иссякли, сержант Мартынов завалился на бок, но пока еще упирался в пол руками. Он тяжело дышал, спина вздымалась, как море в пятибалльный шторм. Соперник тоже утомился, попробуй одолей такую гору (не говоря уж про прочих). Он сделал передышку, пару раз вздохнул, поднял за ножку проверенный в сражении стул, рассчитал силу удара, точку приложения, занес его над головой обеими руками и опустил на загривок сержанта.