— Границей стала линия, за которой машины переставали их слушаться, — ответил Пустой, — Это все, что мне удалось узнать у светлых. Они не слишком охотно идут на контакт. Они ничего не смогли сделать с Моросью и, судя по всему, очень уязвлены этим. Их исследования прекращены. Думаю, только поэтому они обратились ко мне. Для них это просто забава. Забава от бессилия. Не верю, что их слишком уж занимает возможность сделать так, чтобы их машина обходилась без электроники. То есть без той силы, что освещает… освещала улицы Поселка. Они могли бы справиться с этим и без меня.
Пустой помолчал недолго, посмотрел в окно.
— Светлые замкнули Стылую Морось в кольцо. Якобы обнаружили, что металлический экран позволяет исключить… помехи в работе их аппаратуры, и окружили Стылую Морось экранирующим кольцом. Оградой. За ней светлые бессильны. Их машины не действуют там и теперь. Или действуют не везде. Хотя краем уха я иногда улавливал их разговоры между собой. Они обсуждали глаз Стылой Мороси, ее центр, где все иначе… Там у них база, туда, получается, я должен отогнать вездеход. Впрочем, я не уверен ни в их словах, ни даже в силе их ограды. Думаю, что та пакость, что угнездилась за нею, просто сама по себе осела в собственных границах. А ограда — это так. Баловство.
— А откуда взялись светлые? — нарушил затянувшееся молчание Коркин.
— Не знаю, — качнул головой Пустой.
— Ничего не смогли сделать с Моросью? — с усмешкой протянул отшельник, — А побороться с зимой они не пробовали? А солнце остановить в зените? Я не горю желанием отправиться в Стылую Морось. Я не помню своего детства и юности, но то, что помню, хочу забыть. Я был там. И бежал оттуда вместе с прочими. И для меня это бегство затянулось на ужасные годы, которые промелькнули, как взмахи крыльев. Только здесь это была паутина, а там это была стена. И сквозь эту стену на нас глядели страшные призраки. К счастью, для меня самое страшное осталось только сном. Но мне достаточно и сна. Нет, я больше не хочу туда.
— Я и не зову туда никого, — пожал плечами Пустой, — Но сам я пойду туда. Хотя тебя, Коркин, просил бы пойти со мной. Те сборщики и охотники, что отваживаются прогуляться по окраинам Мороси, говорят, что такое ружье, как у тебя, многим бы из погибших в Мороси спасло жизнь. Там трудно.
— Зачем тебе туда, механик? — робея, спросил Коркин. — А если ты не найдешь той девчонки, не избавишься от собственной пустоты? Я слышал, что страшная Морось поделена еще более страшными пленками, как стенами, на кольца, и через их границы не всякий человек может пройти и остаться живым. Я знаю, что завтра придет орда, но в Мороси может оказаться еще труднее, еще хуже, чем под клинками орды. У тебя есть эта машина. Ты мог бы уйти через Гарь. Уйти на север, куда ушли селяне. Зачем тебе Морось? Забудь ты о светлых, они мне не понравились. Им нельзя верить.
— Через Гарь уйти нельзя, — задумался Пустой, — Ближе к ее центру земля отравлена так сильно, что даже теперь, через много лет, появиться там — значит умереть. Даже светлые проводили ограду через Гарь только машинами без людей, хотя их ограда не задевала центра Гари. Можно уйти на север, но нельзя уйти от судьбы. Но дело даже не в этом. Там, в Мороси, — не просто часть меня. Я как-то связан с этой бедой. Не только тем, что там прячется или живет загадочный для меня человек. Не могу объяснить как, но связан. Мне тоже не нравятся светлые. Они относятся ко всем чужим как к мусору, как к крысам. И, даже обратившись ко мне за помощью, вели себя так, будто делают мне одолжение.
— Еще бы не одолжение, — закашлялся старик. — Считай, подарили машину! Дали покататься.
— Оставили, — нахмурился Пустой, — но могут забрать ее в любую минуту. Но для нас она очень кстати.
— И ты надеешься, что ее не заберут? — скривил губы старик, — Послушай, хозяин, а обеды в твоем доме такие же вкусные, как и завтраки?
— Увидишь, — прикрыл на мгновение глаза Пустой, — Если захочешь. Светлые не заберут машину. Думаю, что они рассчитывают, что я воспользуюсь ею. Светлые ничего не делают просто так. Я нашел в машине приборы, которые записывают все, что будет происходить в ее кабине, в ее салоне и на ее панели. И они были надежно экранированы. Думаю, что даже от действия Мороси.
— Как это… записывают? — не понял Коркин.
— Я покажу после, — ответил Пустой и посмотрел на старика. — Если твой отшельник и в самом деле откажется идти в Морось.
— Чего я там забыл? — сморщил нос старик, — Я спрячусь в свою нору и переживу еще десять таких орд. Валенок, по крайней мере, Коркин мне надарил на пять лет вперед. Ты лучше скажи, Пустой, чего тебе там все-таки нужно? Я ж ведь тоже, считай, беспамятный, но меня туда никакие посулы вернуть память не затянут. Я и так-то живу, словно из обморока вычухиваюсь. А девчонка? Что тебе девчонка, о которой ты ничего не помнишь? А вдруг она случайная девка с отвратительным характером? Вдруг ты нашел ее картинку на помойке? Ветром ее туда принесло! Ты тут, Пустой, как пес в мясной лавке — сдается мне, что ты и в любом другом месте такую же мастерскую возвел бы. Может быть, пройти тебе по краешку Мороси, да на другую сторону, и там в тихом месте… Ну не за бабой же идти в самое пекло!