- Врачи говорят - сильно, - пожал плечами Шибанов.
- Оно и видно! - рявкнул Абакумов, хлопнув по столу ладонью. - Операцию надо проводить в кратчайшие сроки! Немедленно! Потому что если мы не вернем Орла в ближайшие дни, мы не доберемся до него уже никогда! Понял, капитан?
Шибанов вскочил и вытянулся по стойке «смирно».
- Так точно, товарищ комиссар госбезопасности.
- Ты должен был сразу ехать к наркому, - буркнул Абакумов. - Почему поехал ко мне?
- В тюрьму неохота, - честно ответил Шибанов.
- Брось, никто бы тебя в Лефортово отправлять не стал. Но сделал ты правильно. Тебе, кстати, повезло - Лаврентий сейчас у Хозяина, на Ближней даче. Вернется не раньше одиннадцати. Ты к этому времени должен уже час сидеть у него в приемной, понял.
Абакумов с сожалением убрал ополовиненную бутылку обратно в холодильник.
- Я сейчас тут помозгую, как лучше все это повернуть, а утром поеду в контору. Прикрою тебя от Лаврентия. Давай, капитан, двигай. И поспи хотя бы минуток двести, а то у тебя рожа - краше в гроб кладут.
Выйдя на улицу, Шибанов глубоко вдохнул прохладный утренний воздух. Напряжение, владевшее им последние несколько часов, постепенно отпускало свою стальную хватку
«Почему шеф сказал «если мы не вернем Орла»? - неожиданно подумал капитан. - «Он оговорился или… проговорился?»
Абакумов наблюдал в окно, как капитан идет к стрелке Телеграфного и Потаповского переулков. Дойдя до перекрестка, Шибанов покрутил головой и вдруг, развернувшись на носках, нанес несколько пушечных ударов невидимому противнику. «Молодой еще, - хмыкнул про себя комиссар госбезопасности. - Детство в заднице играет… боксер хренов…»
Он прошел в комнату и несколько раз крутанул диск рогатого черного телефона.
- Максим Александрович? - сказал он в трубку. - Это Абакумов. Прости, что разбудил. Тут у меня новости. Нет, нехорошие. Лучше ты ко мне. Жду.
Абакумов оказался прав: выслушав рапорт Шибанова о происшествии в Ленинграде, Берия потемнел лицом и пробормотал про себя какое-то грузинское ругательство, но кричать на капитана не стал, а велел ему немедленно возвращаться на базу С-212 и доложить об изменившейся ситуации командиру группы. Когда Шибанов вышел, нарком вызвал к себе своего заместителя Богдана Кобулова, человека, которому доверял почти как себе. Кобулов, огромный, толстый армянин, был начисто лишен каких бы то ни было сантиментов; Берия знал, что во время работы на Кавказе Богдан сам пытал подследственных, вырывая им ногти.
- Поедешь в Ленинград, - велел Берия. - Тамошние чекисты крепко проштрафились, надо их наказать.
- Есть, товарищ народный комиссар внутренних дел, - Прогудел Кобулов. - Накажем так, что никому мало не покажется
- Это не все, - перебил его Берия. - Возможно, там поработала немецкая разведка. И если это так, то мне нужны улики. Настоящие, а не вырванные с мясом, ясно?
…Капитан Шибанов не любил проигрывать. А еще он очень не любил, когда его, как нашкодившего щенка, тычут носом в лужу -да еще на глазах у девушки, которая ему небезразлична.
Когда Жером перед всей группой отругал его за безынициативность, Шибанов едва сдержался, чтобы не полезть в бутылку. Голова у него трещала, как пустой орех, зажатый железными щипцами. После мягкой посадки на лес полученная в Ленинграде контузия снова дала о себе знать, и капитану приходилось тратить массу усилий, чтобы просто не грохнуться в обморок. Какая уж тут инициатива! Но Жерому, похоже, было на это наплевать. А может быть, он специально выделывался, чтобы опозорить капитана перед Катериной?
Шибанов чувствовал, что пока он загорал в ленинградской командировке, на базе происходили какие-то важные события. Во всяком случае, в поведении Катерины угадывалась какая-то отстраненность, которой он не чувствовал раньше. Неужели все-таки Левка, гад, подсуетился, думал капитан, поглядывая искоса на сержанта медслужбы. А что, вполне вероятно. Все- таки пять дней форы у него были.
Когда группа вернулась на базу, капитан улучил момент и шепнул Кате:
- Выходи через полчаса после отбоя на террасу, поговорить надо.
- Если не засну, - Катя улыбнулась, но Шибанову ее улыбка не понравилась. - Устала я сегодня безумно…
Капитан тоже чувствовал звенящую усталость в мышцах, но спать ему не хотелось совершенно. Он лежал в темноте, считая секунды. Шестьдесят секунд, шестьсот, тысяча восемьсот… Ему показалось, что дверь соседней комнаты едва заметно скрипнула.
«Вышла все-таки», - подумал Шибанов и пружинисто поднялся со своей койки.
- Далеко собрался? - сонным голосом спросил Теркин.
- Прогуляюсь, - бросил капитан. Он влез ногами в сандалии и вышел из комнаты. Странно, но на террасе никого не было.
- Катя, - шепотом позвал он. Тишина. Шибанов прошелся по террасе, зачем-то заглянул за перила. Никого. Капитан подумал, потом подошел к двери Катиной комнаты и тихонько постучал.
- Кать, это я, Саша.
Дверь оказалась не заперта. Шибанов усмехнулся и осторожно надавил на нее. «Скромница, - подумал он. - Заманивает!»
- Катя! - позвал он снова. В комнате было очень тихо. Капитан замер, прислушиваясь. Его специально натаскивали на распознавание засад: он умел улавливать почти неслышимое дыхание, легкий скрип половиц, шорох штор, за которыми мог прятаться враг. Сейчас он не слышал ничего.
- Ай-яй-яй, - сказал Шибанов. - Как не стыдно, Катерина, большая девочка, а до сих пор в прятки играешь!
Он шагнул через порог и замер. Слух, обоняние, интуиция - все говорило ему о том, что в комнате никого нет. Но куда же в таком случае делась Катя?
Капитан достал из кармана зажигалку и крутанул колесико. Слабый желтый огонек осветил по-спартански обставленную комнату, стол с кипой тетрадок на нем, аккуратно застеленную кровать… «Она что, еще не ложилась?» - озадаченно подумал Шибанов.
Он вдруг почувствовал себя неудобно. Вторгся в комнату к девушке, невежливо, как хрестоматийный незваный гость… А что, если Катя сейчас вернется и застанет его с глупейшим в дом рассматривающим ее койку? Нет, нужно скорее уходить решил капитан и повернулся к двери.
Поворачиваясь, он краем глаза увидел какой-то темный силуэт, заслонявший половину окна. Щелкнул зажигалкой еще раз - в трехлитровой банке на подоконнике стоял огромный букет роскошных бархатных роз.
- Ах, вот как, - одними губами проговорил капитан. Он подошел к окну и провел пальцами по стеблям цветов. Укололся о шип и беззвучно выругался.
«Что ж, Катерина батьковна, - подумал Шибанов, - значит, пока я в Ленинграде контуженый валялся, вас тут цветочками заваливали… Понимаю».
Ему очень хотелось схватить букет и выкинуть его в окно, но он сдержался. Все-таки он находился не у себя в комнате, и сюда его никто не звал.
Шибанов погасил зажигалку и на цыпочках вышел из Катиной комнаты. Постоял немного на террасе, пытаясь успокоиться. Прохладный ветерок с реки ласкал его разгоряченный лоб.
«Прежде всего, надо выяснить, кто это сделал, - сказал себе капитан. - Скорее всего, Левка, поступок вполне в его духе… Но надо удостовериться».
Он вернулся в свою комнату, подошел к кровати Гумилева и довольно бесцеремонно пнул ее ногой. Кровать неожиданно легко сдвинулась с места - никакого Гумилева на ней не было.
- Ты чего шумишь, капитан? - недовольно спросил Теркин. - Неужели не спится?
- Где Николаич? - спросил Шибанов, перешагивая через кровать Гумилева и подходя вплотную к койке Теркина. - Где наш враг народа, я тебя спрашиваю?
Теркин приподнялся на локтях и посмотрел на капитана.
- А я что, знаю, что ли? Может, отлить пошел. Я вообще-то спал, пока ты тут бузить не начал.
- Отлить? - с нехорошей интонацией переспросил Шибанов. - А цветы Катьке кто подарил?
- Какие цветы?
- Розы, курицу твою наизнанку! - Шибанов схватил Теркина за плечи, тряхнул. - У нее розы на окне стоят, огромный букет!
Что, не видел?
Теркин перехватил его руку.
- Слышь, капитан, - сказал он спокойно, - ты бы охолонул маленько. А то тебя колотит, точно трактор перегретый. Розы Катерине на деньрождение ее подарили, и подарок это, можно сказать, коллективный. А на Николаича ты бочки не кати, он такой же враг народа, как мы с тобой.