Чмырь не стал дальше раздражать «спасителя» своими, переполнявшими душу, вопросами.
Дорога долгая. Изредка абрек прикладывается к солдатской фляжке, судя по реакции мышц лица наполненной отнюдь не водой. На блокпостах чеченец предъявляет либо документы, либо суёт землякам деньги. Федералы изредка тщательно проверяют содержимое кузова.
На заросшего щетиной дезертира, в грязной и засаленной солдатской одежде без шевронов и знаков различия, никто не обращает никакого внимания. Мало ли кого везёт водитель. Подобных щетинистых, голубоглазых и блондинистых чеченцев, кругом хоть пруд пруди. В постовые регистрационные журналы просто вписывают Ф.И.О., водителя, марку и госномер машины, количество людей.
Дима, поначалу неохотно затем, войдя в раж, ну надо же хоть кому-нибудь высказаться, облегчить душу, тем более что чеченец явно вызывает некоторую долю симпатии и доверия, начинает исповедь.
До двадцати пяти лет Антипин Дмитрий Альбертович, как-то с помощью своей пробивной матушки, умудрялся откосить от службы в армии. Но настали трудные времена, как для семьи, так и для страны и нужные люди уже не в состоянии были чем-то помочь. Так Дима и «попал». Попал после артиллерийской учебки в Хабаровске в Чечню. В Шали.
Больше всего Антипину не нравилось, как девятнадцатилетние командиры-сержанты понукают взрослого, уже двадцатишестилетнего «дядю», хотя, надо признать, ожидаемой дедовщины в подразделении и не было. Приходилось не по вкусу таскать стокилограммовые заряды для системы «Град». Совершенно отсутствовало желание кого-нибудь убивать. Пусть даже кого-то и невидимого, находящегося за тридцать-сорок километров от ненавистной БМ-21. Как и всякому нормальному человеку не хотелось быть убитым от вражеской пули, или от своего же страшного ракетного заряда.
В общем — совершенно нормальные для нормального человека хотелки. Но в этом ненормальном обществе Дима, кажется, уже и сам стал ненормальным. Ненормальные команды ненормальных командиров. Раздражает общество ненормальных тупых сержантов и безбашенных солдат. Выводит из себя вся эта ненормальная обстановка. В конце концов, хочется бабу и белый унитаз с джакузей.
Дима с первых же дней появления в подразделении совершенно замкнулся, не имел друзей. Общался только со своим блокнотом и с мамой в письмах, где жаловался на армейские порядки и жисть.
Решение дать дёру до дома, Антипин принял на прошлой неделе, когда один из снарядов, при обстреле какого-то неизвестного объекта, обзываемого цифрами, градусами и буквами, был, натурально, просто выплюнут системой.
«Градина», весом в центнер, полежала на земле на расстоянии трёх метров от машины, где-то две секунды недовольно поворчала и, обдав кабину боевой машины жаром, гигантской стрелой взлетела, самостоятельно взяв курс на неизвестность. Опять же наплевав падающими искрами на заданные обслуживающим персоналом цифры и градусы. Всем почему-то стало очень смешно, а Дима же чуть в штаны не наклал. Ну, разве это нормально?
Позже страху нагнал и случай с погибшими миномётчиками, которые, не дождавшись вылета первой, загнали в жерло орудия вторую мину.
В итоге на днях, находясь со своим взводом на хозработах в Ханкалинском вогоёпе, набравшись храбрости, он незаметно «рванул когти», прихватив с собой автомат. Кстати, оружие хорошо законсервировал и спрятал там-то и там-то.
Несмотря на то, что вся территория подразделений обложена разнопородными минами он, всё-таки, рискуя жизнью, прошёл задами через минные поля. А сейчас же чувствует, что в жестокий бюрократический военный центр всея Чечни пройдёт обратно, но уже через главные ворота. Так как к этим воротам и пёстрому шлагбауму они уже собственно и приближаются. В черепную коробку испуганным воробьём залетела и затрепыхалась где-то слышанная мысль — «широки врата и пространен путь, ведущие в погибель».
Джамал, прищурившись, вгляделся на копошение машин и людей возле шлагбаума:
— Якуты приехали что ли?
Определить регион несложно, — какие-то беспечные и весёлые парни совершали фотосессию возле своего отрядного флага. Похоже, строили композицию «взятие Ханкалы».
Чеченец немножко подумал о том, что рассказал его пленник и добавил не то шутя, не то серьёзно, а может и с иронией, не поймёшь:
— А что, как-то Дарго бомбили весной, так мне кукурузное поле пахать не надо было. Лопатой только подровнял местами и всё.
Дима промолчал, но украдкой всё же посмотрел на хозяина положения как на ненормального.
Не доехав до ворот метров пятнадцать-двадцать, водитель затормозил и открыв дверь, стал по правилам дожидаться на обочине когда к нему подойдет кто-нибудь из охраны. Рядом, на поле, прекратил бурчать спустившийся вертолёт МИ-8 с эмблемой ВВ МВД на борту.
Возня у шлагбаума прекратилась, колонна машин, потревожив дорожную знойную пыль и тишину, в сопровождении БМП двинулась. Дезертир машинально посмотрел на проплывающие мимо лица — «Ну ни хрена-cсе рожи». Возле вертолёта началась суета по погрузке-разгрузке каких то спецов и ящиков. Ветерок донёс матерную ругань и смех.
К машине подошёл сотрудник охраны КПП с автоматом. Не доходя метров трёх-четырёх, приказал:
— Выйти из машины!
Водитель с солдатом вышли, встали перед капотом.
— Чего хотел?
— Здравствуй, уважаемый! Позвони Самому, скажи Джамал товар привёз, — Ласково положил руку на Димино плечо, — И долги ему отдать надо. Он уже ждать должен. — Вытаскивает из старого замутнённого целлофанового пакета какую-то бумажку, отдаёт охраннику, — Посмотри накладную, тут всё написано — от кого, кому, куда.
У солдата тоскливо сжалось сердце. Сутки сочей — самоволка, трое суток — дезертирство. Из бандитского плена чудом ушёл, впереди маячит безжалостный дисциплинарный батальон. И что в результате из всего этого хорошо, а что плохо — непонятно. Голова, под раскалённым солнцем, совершенно отказывалась что-либо соображать.
Загруженный под завязку МИ-8, запустив двигатели, коротко разогнался и, высоко задрав хвост, чуть не роя землю фюзеляжем, поднялся в воздух.
Далее следует цепочка трагических событий.
Со стороны Грозного, в левую бочину вертушки, влетает самонаводящийся реактивный снаряд, насквозь пробивает мягкий металл корпуса и, вытянув за собой из машины длинную струю горящего керосина, разрывается недалеко от корпуса. Полностью объятый горящим топливом он, с высоты двадцати пяти метров, рушится на землю. Оторвавшийся хвостовой винт, гигантским бумерангом описав широкую дугу, падает на одно из минных полей. Догорающий борт разрывают на куски лопающиеся боеприпасы. Запахло горящим тротилом.
От отстойника, где скопились люди, ожидающие своей очереди на вылет, через запасные ворота, с воем сирен, выезжают пожарные машины и санитарка. Ханкала в очередной раз мрачно подтвердила своё историческое название.
Соблюдающий полный нейтралитет Джамал, с вырученными деньгами от продажи заказанного товара и с «совершенно случайно» найденным автоматом рядового Антипина, уезжает домой, в Веденский район. Что его ждёт впереди, никто не знает.
Рядового Антипина Д.А. допрашивают разного рода особисты и следователи военной прокуратуры, между делом получая презрительные издёвки от молодых солдат-сослуживцев.
Действительно, дело приобрело неприятный душок военного суда и дисбата. В итоге Дима, безнадежно запутавшись в дебрях своей молодой души, кончает жизнь самоубийством, вешаясь в ротной каптёрке на собственном поясном ремне.
Служебная информация: