― Я собираюсь встать и принести полотенца, ― говорит он.
Я не двигаюсь, подтягивая колени к груди. Я наблюдаю, как он стягивает через голову мокрую футболку, и что-то на его ребрах привлекает мое внимание. Нет, не что-то. Имя.
Мое имя. Написанное крупным шрифтом справа на груди.
― Люк?
― Да?
― Почему у тебя татуировка со словом «Монтана»? ― спрашиваю я, в то время как мой разум настаивает на том, что, возможно, ему просто очень нравится этот штат…
― Это не слово. Это имя. Твое имя, ― говорит он, протягивая мне полотенце.
― Почему у тебя на теле мое имя?
― Потому что я хотел, чтобы частичка тебя была со мной, так или иначе. Я знал, что не могу быть с тобой, по-настоящему, но я мог сохранить хотя бы твое имя. Ты уже навсегда в моем сердце, Танна, так почему бы не написать твое имя на своей коже? ― Он пожимает плечами, как будто только что не шокировал меня.
― Я запечатлена в твоем сердце? ― Я не вылезаю из ванны. Не уверена, что смогу.
― Ты владеешь моим сердцем, Танна. Ты единственная девушка, которой оно принадлежит. Ты просто не знала об этом.
― Почему ты мне не никогда не говорил?
― Потому что это неправильно. Шон ― мой лучший друг. Я не мог предать его доверие.
Я киваю головой, как будто понимаю. Но это не так. Я вообще ничего не понимаю.
Вместо того, чтобы попросить Люка объяснить, я беру полотенце, встаю на ноги и выбираюсь из прохладной воды. Наверное, мне стоило попросить Люка отвернуться, оставить меня одну, потому что, когда он внимательно разглядывает мое тело, с его губ срывается целый поток ругательств. Его руки сжимаются в кулаки, и я делаю шаг назад. Вот только отступать некуда. Мои ноги ударяются о край ванны, и я плотнее заворачиваюсь в полотенце.
― Черт. ― Люк проводит рукой по волосам и направляется к двери, чтобы увеличить расстояние между нами. ― Прости меня. Я бы никогда не причинил тебе вреда, Танна. Мне чертовски не нравится, что ты меня боишься. Что я сделал что-то, что вызвало у тебя страх.
― Я… ― Я не знаю, что на это ответить. Это инстинкт. Я не могу ничего поделать с тем, как реагирую.
― Все в порядке. Одежда, которую купила Алия, лежит на кровати в твоей комнате. Я буду внизу. ― Он делает паузу, как будто хочет сказать что-то еще. Но потом поворачивается и останавливается на пороге. ― Просто знай, что здесь ты всегда будешь в безопасности. Никто не тронет тебя в этом доме, Танна.
Это приятная фантазия, но не более того. Я поняла это после первых нескольких раз, когда Эндрю причинил мне боль, а потом пообещал, что больше никогда этого не допустит. И я поверила ему. Я не совершу одну и ту же ошибку дважды.
Глава восьмая
Вид сломленной Монтаны сделал со мной практически то же самое. Я, блядь, не могу дождаться, когда доберусь до ублюдка, который сделал это с ней. Звуки ее горьких рыданий разрывали мне сердце. Я должен найти способ достучаться до нее. Ей нужна помощь. Но прежде чем это произойдет, она должна быть готова признать, что проблема существует.
Почему она отказывается признать то, что мы оба знаем?
Черт, ее тело покрыто синяками. Я знал, что ее сильно избили ― я понял это по ее лицу. Но я понятия не имел, насколько все плохо, пока она не вышла из ванны и я не увидел все следы на ее теле. У меня было немало синяков. Я чертов хоккеист, но то дерьмо, что с ней сделали… Я не понимаю, как она вообще передвигается.
Переодевшись, я спускаюсь вниз. Прохожу через гостиную, и мне в голову приходит идея.
Крепость из одеял защитит наши секреты, Люк. Никто не сможет к ним прикоснуться, если они будут заперты здесь.
В моей голове снова звучат ее невинные детские слова. Стоит попробовать.
Я бегу наверх, хватаю стопку одеял из бельевого шкафа, бросаю их в гостиной и расставляю мебель. Затем я приступаю к сооружению идеальной крепости из одеял. Удовлетворившись своими ограниченными архитектурными успехами, я перетаскиваю меховой ковер от камина к центру своего сооружения. Разбросав подушки, я беру с дивана один из пледов и расстилаю его. Я отхожу назад и любуюсь своей работой.
Неплохо, но нужно что-то еще…
Я отправляюсь в гараж и роюсь в коробке с рождественскими украшениями, которые Алия заставила меня повесить в тот год, когда я переехал. Нахожу несколько гирлянд, возвращаюсь в дом и развешиваю их по верху своей импровизированной крепости, а затем подключаю к сети и включаю.
Довольный результатом, я выключаю остальное освещение в комнате, закрываю жалюзи и любуюсь тем, как мерцают маленькие лампочки. Затем я иду на кухню и быстро готовлю закуски. Я знаю, что Монтана не будет есть полноценный обед, но, может быть, она захочет перекусить. Я беру две бутылки воды и деревянную доску, на которой теперь полно мяса, сыров, крекеров и фруктов. И ставлю все в центре крепости. Теперь мне не хватает только девушки.
Я нахожу Монтану в гостевой комнате. Она складывает одежду, которая свалена на кровати рядом с пустыми пакетами. Алия любит ходить по магазинам.
― Эй, пойдем со мной на секунду. Я хочу тебе кое-что показать. ― Я стою у двери и смотрю, как Монтана, прихрамывая, идет от кровати к одному из комодов.
― Мне следовало убрать это. Такой беспорядок. Мне очень жаль, ― говорит она.
― Это не беспорядок, и ты можешь разложить все позже, Танна. Пойдем, это не займет много времени. ― Я протягиваю ей руку, надеясь, что она возьмет ее.
― Ты уверен? ― спрашивает она, нахмурив брови и глядя на кучу перед собой.
― Однозначно. Пойдем. Потом я помогу тебе.
Монтана подходит ко мне, ее шаги неуверенные и явно болезненные. Она переоделась в шорты и футболку, а ее волосы собраны на затылке. Даже покрытая синяками, она все равно самая красивая из всех девушек, которых я когда-либо видел. Она вкладывает свою руку в мою и идет за мной вниз по лестнице. Я останавливаюсь на пороге гостиной, и Монтана ахает.
― Что ты сделал? ― спрашивает она.
― Я построил нам крепость. Пойдем. ― Я завожу ее внутрь и сажусь в центре. Монтана опускается напротив меня, ее глаза широко раскрыты и смотрят испытующе. За болью и грустью, которые я вижу в них, скрывается намек на прежнюю Монтану.
― Когда мы были детьми, ты доставала нас с Шоном, чтобы мы строили такие крепости для тебя. Ты их любила, ― напоминаю я ей.
― Я помню, ― говорит она.
― Крепость из одеял защитит наши секреты, Люк. Никто не сможет к ним прикоснуться, если они будут заперты здесь, ― я повторяю ее собственные слова.
― Слова ребенка, который хотел в это верить.
― Нет. Это правда. Эта крепость защитит наши секреты, Танна. И мы собираемся раскрыть их все. Единственные, кто может их услышать, ― это ты, я… и крепость.
― Я не знаю… ― начинает она, уже качая головой.
Я беру одну из бутылок с водой, откручиваю крышку и протягиваю ей.
― Я буду первым. ― Я стягиваю футболку и указываю на ее имя на груди. ― В ночь похорон Шона я отправилась в тату-салон с намерением сделать что-нибудь в память о нем. Но, когда сел в кресло, я попросил не об этом. Я попросил набить твое имя. Я хотел, чтобы ты была со мной хотя бы так. В тот день я потерял не только Шона. Я потерял и тебя, и, как бы мне ни было неприятно признавать это, думаю, что в конце концов потерять тебя было больнее.