«Из тебя получится хороший муж», – взгляд блондинки потерял равнодушие, она оценивала трактирщика, уже как девушка.
— Ты ничего не помнишь, но знаешь слово «муж» и его значение, – Claus поймал себя на мысли, что ревнует блондинку, ревнует к ее прошлому, в котором она, возможно, была замужем.
Блондинка снова превратилась в ледяную фею.
Не удостоила трактирщика ответом.
Claus на прощание пожал ей руку, кожа холодная и гладкая, как и положено коже неприступной блондинки.
Затем трактирщик решил дружески похлопать блондинку по плечу.
Но с ужасом понял, что хлопает девушку не по плечу, а по левой груди.
Грудь оказалась еще холоднее, чем рука.
Блондинка никак не отреагировала на похлопывания по груди.
Если она не замечает человека, то, как заметит его действия?
Кровь ударила в мозг трактирщика, впервые он испытал приступ паники, превратился в первобытную обезьяну с несформировавшимися чувствами.
Но сверху, со стороны двери послышались отрезвляющие звуки.
— Claus! Дай мне наш просроченный кофе!
Не оставляй меня живым! – Andre истошно вопил.
Затем затрещала дверь.
— Бродяги, когда стремятся к обнаженной красавице, представляют собой силу намного большую, чем армия профессиональных солдат! – Claus воздушным шаром вылетел из подвала.
Ему есть, за что теперь бороться.
Прикрыл вход в подполье крышкой, набросал в щели мусор, чтобы создалось впечатление, что давно никто не убирал, а сверху поставил стол.
На стол набросал жареное мясо, поставил три котла с кашей, добавил гору хлеба и ведро рома.
Затем открыл дверь
— Где она? – нищеброд выдавил слова и выдавил гной из раны.
— Вот она, но сначала заплатите. – Claus показал на несвежую вареную курицу на блюде.
Он потрепал нищего по щеке, ощутил, как щека проваливается в рот.
— Claus, что они со мной сделали, что сделали! – в кухню вполз развороченный Andre.
Правый глаз у него заплыл, передние зубы выбиты, но выглядел Andre неплохо.
Кухня заполнилась алчными оборванцами.
— Где голая девка? Ты нас, дураков, за кого считаешь? – нищий почесал язву на носу.
— Девка? Какая девка? – трактирщик встал на колени, открыл поддувало в печке. – Может быть, в печке ваша девка?
Ром хорош, если после него вам голые девки кажутся.
Выпейте еще, но, если заплатите! – Claus простер руки над столом.
Вид рома и еды сбил оборванцев со следа.
Пища забивала духовное.
«Слаб человек духом, потому что меняет девушку на хлеб и на ром», – Claus с печалью покачал головой.
— Я грешен, тоже часто свой ром пью.
Пригублю кружечку, а потом мне голые девки платиновые блондинки в красных туфлях на высоких каблуках мерещатся.
Бесы это, видения, а кто видит бесов, того инквизиторы забирают.
Хотите к инквизиторам? – трактирщик вывихнул руку нищему, вынул изо рта вставную челюсть, вспомнил, что блондинка сказала, что из него выйдет хороший муж, улыбнулся.
— Нет, лучше ром, чем инквизиторы, – оборванцы сдались.
«Они отказались от своей мечты, если, конечно, мечтали о голой платиновой блондинке с картины Рембрандта.
А под пытками инквизиторов я отказался бы от дружбы с этой платиновой блондинкой своей мечты детства?» – Claus вытащил из плиты подгоревшую утку.
Черный слой копоти отбивал запах тухлого мяса и скрывал зажаренных с уткой червей.
Claus понес утку в зал, и за ним и за уткой потянулись голодные нищие.
Наступил столь любимый для трактирщика час – час расплаты.
— Хозяин, посмотри, этого на ром хватит? – оборванцы в пьяном угаре легко переходили от подобострастия к агрессии.
Они подносили трактирщику украденные статуэтки, картины, часы, мало кто предлагал деньги.
Деньги украсть сложнее, чем картину.
Claus с брезгливым выражением лица принимал все, даже то, что казалось ему малоценным.