Он быстро пробежал в кухню, шагами измерял ее вдоль и поперек, затем решительно икнул, сдвинул плиту с люка в подвал и без предварительного стука поднял крышку.
— Джентльмены, перед тем, как войти в комнату леди, стучат в дверь, – Claus ступил на верхнюю перекладину лестницы, решительность его улетала с каждой секундой. – Но я не джентльмен, а блондинка – она сама не помнит, кто она.
Отбросим церемонии, если очень хочется посмотреть, то всегда найду оправдание. – Трактирщик бесшумно подошел к кровати.
Платиновая блондинка спала, неприкрытая, ослепительная в своей роскошной наготе.
— Туфли с каблуками не сняла в постель, и это показывает, что она аристократка, – Claus прошептал и нахмурился.
Понимал, что поступает, как маньяк, когда подглядывает за спящей обнаженной девушкой.
— Вот откуда маньяки берутся, – трактирщик сделал открытие. – Не сами мы становимся маньяками, а нас маньяками делают красивые женщины. – Он провел пальцем по своим пересохшим губам.
Дотронуться до спящей блондинки не решился. – Я ценю то, что мне легко достается, а не с трудом.
Ненавижу трудности.
Для многих мужчин процесс завоевания девушки важнее, чем сама девушка, а я – другой.
Не люблю ухаживать, а хочу все и сразу! – Claus с силой ударил себя кулаком по коленке, закричал от боли.
Крик разбудил платиновую блондинку.
Она присела на кровати, не показала, что удивлена появлением трактирщика.
Никаких эмоций, только равнодушие в изумительных глазах.
— Нормальной девушке не нужно напоминать об одежде, но у тебя во время несчастья пропали женские инстинкты. – Claus задержал дыхание и, как ему казалось, по-отцовски погладил блондинку по груди.
Ладонь трактирщика коснулась стекла на груди девушки, он удивился, насколько холодный хрусталь, даже не нагрелся от соприкосновения с телом девушки.
«Наверно, потому что она сама холодная, как лед.
Неужели, я опоздал, и блондинка умерла.
Разумеется, она сошла с картины Рембрандта, поэтому не обязана быть теплой.
Если я поцелую ее, то поцелует ли она меня в ответ.
Я превратился в ветреного сентиментального старика со страстью юноши». – Claus убрал руку с тела блондинки.
Статуя не ответила ни взглядом, ни мычанием на его прикосновения.
— Я куплю тебе одежду, дорогую, шикарную одежду, – трактирщик почувствовал прилив заботы.
«Думаю ли я о том, как принести пользу девушке, или эгоистично потакаю своим интересам.
Мы, мужчины, любим смотреть, как девушка одевается, а потом раздевается и снова одевается».
Claus уверил себя, что поступает так, как на его месте поступил бы любой мужчина.
— Заодно куплю тебе аристократическую еду.
Поверь, я не соблазняю тебя, хотя сердце мое горит.
Я глупышка, а то, что вижу перед собой, это не развратная картина.
Ты сошла с картины Рембрандта, столь же голая и беззащитная, как Венера. – Claus выдал незнакомой девушке свою мечту.
Трактирщик сдулся, как продырявленный шар.
Но блондинка никак не отреагировала на его признание.
— Просто я никогда не видел обнаженную аристократку, я не вхож в высшие круги.
Сижу в трактире, завален кусками жареного и сырого мяса, не ищу себя, никого не искал, ты нашлась.
Проверял мешки с картошкой, тщательно просматривал клубни, морщился, когда рука натыкалась на гнилую картофелину с маленькими белыми червяками, отбрасывал испорченную картошку, тянулся за следующей.
Гнилая картошка – не протухшее мясо, ее ни под каким соусом не подашь на стол.
Да, а ты очень красивая. – Трактирщик поднял голову и с облегчением рассмеялся.
У него появилась цель – ухаживать за мечтой своего детства. – Пока я хожу, я тебя привяжу… чтобы тебя не украли, – Claus с раздражением звякнул цепями.
Он часто сажал на цепь оборванцев должников, поэтому цепь выдержит даже слона.
«Смешно», – блондинка написала, но никак не отреагировала на то, что трактирщик приковал ее к стене.