Карл Фрэтч сделал рукой жест, как будто отгонял от себя что-то неприятное. Он сделал это с таким чувством и грацией, которые удовлетворили бы любого режиссера.
– Она вела себя очень вульгарно, – сказал Карл, как будто это полностью и окончательно решало дело.
Бартслер обернулся к Мейсону.
– Это вас удовлетворяет?
– Нет.
– Вы хотите спрашивать сами или это сделать мне?
– Спрашивайте вы. Впрочем, я задам несколько вопросов. – Мейсон повернулся к Карлу Фрэтчу: – Следовательно, вы пригласили ее на ужин?
– Да.
– Куда?
– В «Коралловую Лагуну».
– Вы пили?
– Да.
– Оба или только она?
Карл Фрэтч секунду колебался.
– Главным образом она. Я выпил только две рюмки.
– Кто заказывал алкоголь?
– Она.
– За столиком или у бара?
– У бара.
– Но вы поужинали?
– Да.
– И что потом?
– Она снова пила.
– Где?
– У бара.
– Кто заказывал?
– Она.
– И что вы делали, когда она пила?
– Ну, я сидел за своей рюмкой. Потом присел тот тип, ободренный ее поведением и начал заигрывать с ней.
– Игнорируя вас?
– Если разобраться, то игнорируя.
– Во сколько вы вышли из дома?
– В восемь.
– А во сколько вы вернулись?
– Не помню точно. Около десяти.
– Вы танцевали?
– Да.
– Несколько раз?
– Да.
– Потом, после того, как этот мужчина стал приударять за ней, или до этого?
– Ну, знаете, я не вижу повода подвергаться такому допросу. Я сказал, что знал, мама мне верит, отчим мне верит. Не понимаю, почему я должен оправдываться перед вами.
– Следовательно, за два часа вы успели доехать отсюда до «Коралловой Лагуны», поужинать, потанцевать пару раз, посидели у стойки бара и девушка напилась, а вы вернулись домой?
– Вам это не нравится?
– Слишком много событий для двух часов, – заметил Мейсон. – Я просто хотел уложить все происшедшее во времени.
– Тут нечего укладывать, – буркнул Карл с нарастающим гневом.
– Мисс Рэджис вернулась сразу же после вас?
– Этого я не сказал бы. Ни в коем случае.
– Но она застала вас в своей комнате.
– Ничего подобного. Я увидел ее только тогда, когда пошел туда с мамой.
– Но вы были в ее комнате, чтобы отнести туда сумочку?
– Да.
– А зачем вы ее открывали?
– Чтобы посмотреть, сколько в ней денег. Я не хотел, чтобы Диана потом говорила будто у нее что-то пропало и я ее обокрал.
– Вы нашли сумочку когда ставили машину после того, как приехали домой?
– Да.
– И сразу же отнесли сумочку в комнату мисс Рэджис?
– Да.
– И вы нашли эту бриллиантовую подвеску?
– Да.
– И вы сразу же пошли с ней к матери?
– Да.
Мейсон повернулся к миссис Бартслер.
– Сколько времени спустя после того, как сын принес вам подвеску, вы отправились в комнату мисс Рэджис?
– Почти тотчас же.
– Уложим все это во времени, – сказал Мейсон. – Вы могли бы сказать, что были в комнате мисс Рэджис через пять минут после появления сына с этой подвеской?
– Это наверняка заняло времени не больше, – холодно ответила миссис Бартслер.
Карл Фрэтч слегка нахмурился.
– А вы, кажется, утверждаете, – обратился к нему Мейсон, – что пошли к матери тотчас же после того, как нашли подвеску в сумочке мисс Рэджис?
– Не могу сказать этого совершенно точно, – ответил Фрэтч нетерпеливо. – Я не предполагал тогда, что меня подвергнут столь унизительному допросу.
– Однако, вы утверждаете, – продолжал Мейсон, – что нашли сумочку, поставив машину, после того, как приехали домой, что вы сразу же отнесли ее в комнату мисс Рэджис и что, обнаружив подвеску, пошли с ней сразу же в комнату своей матери. Миссис Бартслер сразу же вернулась с вами в комнату мисс Рэджис и вы застали ее там уже в одном халате. Из этого следовало бы, что она должна была оставить «Коралловую Лагуну» перед вами, чтобы успеть вернуться домой и сделать все это…
– Я могла немного ошибиться во времени, – перебила миссис Бартслер с ледяным достоинством. – Когда я теперь над этим задумываюсь, то припоминаю, что в первую минуту мне было трудно поверить в то, что кто-то из домашних мог унизиться до того, что обкрадывает меня. Я расспрашивала Карла некоторое время о том, что представляет из себя эта мисс Рэджис и что он узнал о ней в этот вечер. То, что я услышала, не было для нее слишком похвально.
– Следовательно, это продолжалось некоторое время?
– Да. Теперь я припоминаю, что мы пошли не сразу.
– Это продолжалось пятнадцать минут?
– Мне трудно установить пределы времени.
– Могло продолжаться целых полчаса?
– Может быть.
Мейсон повернулся к Язону Бартслеру и спросил:
– Вам достаточно?
– Сколько вы требуете, Мейсон?
– Во-первых, я хочу получить вещи мисс Рэджис. Кроме того, я хочу получить ее плату до сегодняшнего дня, а также за две недели выходное пособие. Что касается остального, то я должен буду переговорить со своей клиенткой, а вам советую переговорить со своим адвокатом.
– Если ты заплатишь ей хотя бы один цент, я не прощу тебе этого до смерти! – накинулась на мужа миссис Бартслер. – Этот человек приходит сюда и имеет наглость сомневаться в словах Карла!
Бартслер хотел что-то сказать, но прикусил язык.
– Конечно, – вставил Мейсон, – если вы хотите конфронтацию в суде и допрос свидетелей, то я не имею ничего против этого.
– А впрочем, делай как знаешь, Язон, – заявила миссис Бартслер. – В конце концов, возможно, будет лучше откупиться и отделаться от этой уличной девки раз и навсегда. Несомненно, она только и ждала этого момента, с того дня, как переступила порог нашего дома.
И величественным шагом она направилась к двери. Карл хотел было исчезнуть вслед за ней.
– Подожди, Карл, – остановил его Язон Бартслер. – Задержись еще на минуту, хорошо?
Колебание молодого человека было заметным. Однако, поразмышляв, он пожал плечами, повернулся и снова подошел к креслу отчима.
– Ты, гаденыш, – сказал Бартслер не повышая голоса, совсем так будто разговор шел об обыденных вещах. – Номером с этой бриллиантовой подвеской ты уже воспользовался каких-то три года назад, когда у нас работала та девушка – горничная твоей матери. Только, кажется, в тот раз у тебя получилось лучше, потому что тогда моя жена весь день рассказывала, что у нее пропала эта подвеска. Вечером ты вышел с молоденькой горничной, а утром подвеска оказалась на своем обычном месте. Я основательно это обдумал. Теперь я вынужден буду за тебя платить. Твоей матери не обязательно об этом знать, но ты помни на будущее, что я раскусил тебя, ты, маленький лицемерный негодяй! А теперь – прочь отсюда!