— Товарищи, предлагаю сменить тему, — сказала Лебедева. — Всё равно от нашего с вами спора ничего не зависит. Что бы мы ни решили, а власти поступят по-своему. Нет у нас в стране пока демократии.
Александра Витальевна взглянула на меня, словно в поисках поддержки.
— И слава богу, что её у нас нет, — произнёс «пенсионер». — Нам она и не нужна. Пусть эту демократию буржуи за границей едят.
Он покачал головой.
— Это вы за себя говорите, Иннокентий Николаевич, — ответил «студент». — А нам эти ваши коммунизм и социализм уже поперёк горла сидят. Всё. Надоели. Требуем перемен.
«Студент» махнул рукой.
— Вы ещё наплачетесь от этих ваших перемен, — пробурчал «пенсионер».
Он взял со стола пачку с надписью «Союз Аполлон». Выудил из неё сигарету.
— Вот это правильно, уважаемый Иннокентий Николаевич, — сказал «студент». — Давайте-ка мы с вами выкурим трубку мира.
Он без стеснения запустил пальцы в пачку «пенсионера» — Иннокентий Николаевич никак на это действие не отреагировал.
Мужчины посмотрели на меня.
— Вы с нами, Дмитрий Иванович? — спросил «пенсионер».
Я поднял руки, покачал головой.
Сказал:
— Не курю.
— Вы молодец, Дмитрий Иванович, — сказал «пенсионер». — Здоровье — это очень важно. Да и сигареты нынче по талонам. Впрочем, как и всё остальное. Тут не только курить — тут и есть, и пить бросишь.
Иннокентий Николаевич проследовал к выходу из купе. Павел Дружинников поспешил за ним, оставил после себя шлейф из запаха пота. Лебедева поджала под себя ноги, раскрыла книгу. Я выждал полминуты. Рассматривал разложенные на столе вещи: пустые стаканы в металлических подстаканниках, свёртки с продуктами, мятую пачку сигарет, складной перочинный нож.
С интересом взглянул на загорелые колени журналистки — та будто почувствовала мой взгляд: накрыла колени подолом сарафана. Но глаз от страниц книги Александра Витальевна не отвела. Будто действительно увлеклась чтением. Я выждал, пока в конце вагона хлопнули дверью. Лишь после этого прикрыл дверь в купе — на это моё действие журналистка всё же среагировала.
— Дмитрий Иванович, жарко, — сказала она.
Демонстративно помахала книгой, словно веером.
Я встал, вынул из кармана жилета удостоверение, раскрыл его и предъявил журналистке.
Представился снова:
— Дмитрий Нестеров, капитан, Комитет государственной безопасности СССР.
— Оперативный уполномоченный, — прочла в удостоверении Лебедева.
Она перевела взгляд на моё лицо и спросила:
— Вас мой папа прислал? Зачем?
— Александра Витальевна Лебедева, — сказал я, — вы подозреваетесь в совершении особо тяжкого государственного преступления. К нам поступила информация, что вы планируете побег за границу. Поэтому мы вынуждены вас задержать.
Я отметил, что широко открытые глаза журналистки сейчас выглядели не голубыми, а тёмно-бирюзовыми. Лебедева моргнула, растеряно улыбнулась (будто надеялась, что я пошутил).
— Гражданка Лебедева, — сказал я, — вставайте и следуйте за мной. Советую вам: не делайте глупостей. Напоминаю, что неподчинение представителю власти — это уголовно наказуемое деяние. Не усугубляйте свою вину.
— Мою… вину? — переспросила Александра. — Государственное преступление? Побег за границу? Дмитрий Иванович, это такая шутка?
Я спрятал в карман удостоверение и заявил:
— Никаких шуток, гражданка Лебедева. Измена Родине — это нешуточное обвинение.
Журналистка всё ещё улыбалась.
— Что? — переспросила Александра. — Измена Родине? Вы… знаете, кто я такая? И кто мой отец?
Я кивнул.
Вагон дёрнулся — из-под подола сарафана вновь выглянули женские колени.
— Разумеется, Александра Витальевна, — сказал я. — Меня поставили в известность. Ваш отец, генерал-майор Комитета государственной безопасности Корецкий, арестован. В настоящий момент он уже даёт признательные показания.
— Папу арестовали⁈ Кто такое приказал⁈
Лебедева вцепилась руками в край стола. На её скулах вспыхнул румянец.
Я попятился к выходу, поманил Александру за собой.
— Александра Витальевна, — сказал я. — Следуйте за мной. Уверен, что ТАМ вам всё объяснят.
Демонстративно выглянул в коридор и снова взглянул на Лебедеву.
— Александра Витальевна, поспешите. Сейчас вернутся ваши попутчики. Вы же не хотите, чтобы в их присутствии я защёлкнул на ваших руках наручники, как на какой-то… воровке?
Журналистка встрепенулась. Возмущённо выдохнула.
— Сам ты!‥
Она свесила с полки ноги, сунула их в босоножки.