Я чётко повторил:
— Я. Убил. Романа Курочкина.
Журналистка выпрямила спину, скрестила на груди руки.
— Это шутка? — спросила она.
— Это правда, — ответил я.
Лебедева чуть наклонила к окну голову.
— То есть… ты пришёл к нему, — сказала она. — И вот так просто его убил?
Я кивнул и сказал:
— Всё верно. Пришёл. И убил.
Журналистка снова помотала волосами.
— Дима, я не верю тебе, — сказала она. — Ты меня разыгрываешь.
Я снова пожал плечами.
Посмотрел за окно — там всё ещё мелькали невзрачные городские пейзажи.
— Ну… допустим, — сказала журналистка. — Как ты это сделал? Как ты его убил?
Она повела правой бровью.
— Тебе действительно это интересно? — спросил я.
Лебедева на пару секунд задумалась и покачала головой.
— Пожалуй, нет, — ответила она. — Я тебе по-прежнему не верю.
И тут же добавила:
— Но… допустим. Допустим, что ты сейчас сказал мне правду. Предположим. Тогда мне не совсем понятно, зачем ты его убил. Потому что так захотел? Отомстил? Или свершил правосудие? Ты не похож на хладнокровного убийцу.
— Хотел, отомстил, свершил, — перечислил я, — все эти варианты годятся, даже одновременно. Ещё добавь к ним право выбора. Я выбрал того, кто именно умрёт: Курочкин, или те девчонки, которых он убил в известном мне будущем.
Развёл руками и сказал:
— Так уж получилось, что только у меня была возможность подобного выбора. Не очень сложный выбор, честно говоря. Я им воспользовался. Приложил к этому некоторые усилия. Курочкин умер. Девчонки выживут.
Александра двумя пальцами помассировал мочку своего уха, где блестела золотая серьга с сапфиром.
— Дмитрий, ты говорил, что этот Курочкин уже убил одну женщину, — сказала она. — Ты говорил, что убийство произошло в начале этого месяца. И что её тело всё ещё находится у него в квартире. Я правильно запомнила?
— Всё верно.
— Ты видел её? Я имею в виду, её тело. Оно действительно находилось в квартире Курочкина?
— Находилось.
— Почему же ты не вызвал милицию? — спросила Александра. — Почему ты не сообщил о своей находке милиционерам? Они бы арестовали убийцу. Курочкин бы не отвертелся от наказания: ведь все улики были бы налицо.
Я усмехнулся.
— Разумеется, его бы задержали. Верю в это. Я бы в итоге убедил милиционеров в правдивости моих слов. Они бы нашли тело той девчонки. Взяли бы её убийцу. Но я потратил бы на это дело много времени, которое исчислялось бы не в часах, а в днях.
Я выдержал паузу, пока мимо нас проходила возвращавшаяся в свою коморку проводница.
— Не хочу, — сказал я. — Понимаешь? У меня сейчас иные планы на эту жизнь. Я никому и ничего не намерен доказывать. Я сделал свой выбор. Роман Курочкин теперь опасности не представляет. Всё. Точка. Больше я о нём не думаю. И ты, Александра, о нём забудь.
«…Перемен требуют наши сердца, — пели под гитару в последнем купе студенты, — перемен требуют наши глаза…»
— Дима, ты забыл о том, что из-за этого Курочкина подверг опасности и свою жизнь? — сказала журналистка. — Ты совершил!‥ Что если тебя найдут и арестуют? Тебя накажут! Потому что ты действовал не по закону. Ты об этом подумал?
Я махнул рукой. И тут же прижал её к груди.
Сказал:
— Срок моей жизни уже отмерен. Не уверен, что продлю его. Димкино тело сломается примерно через месяц. Так случилось тогда. Очень вероятно, что так же будет и теперь. У меня попросту нет времени на все эти проволочки. Понимаешь? Потраченный на Курочкина день я украл у самого себя. Целый день потратил на этого гадёныша! — один из тех немногих дней, что у меня остались.
Я посмотрел Лебедевой в глаза.
— Меня сейчас не волнуют правовые процедуры, — заявил я. — Понимаешь, Саша? Совсем не волнуют. Я навестил Курочкина в том числе и потому, что таково было моё желание. Называй это проявлением моего эгоизма. Я совершил то, что посчитал нужным и правильным. Хладнокровно убил его. Вот так вот. Нисколько не раскаиваюсь в своём поступке. Сделал, что должен, и будь, что будет.
Я привстал, вынул из лежавшего на верхней полке рюкзака блокнот и ручку, бросил их на стол.
Вновь уселся напротив журналистки.
— Если тебя это так волнует, — сказал я, — сомневаюсь, что следствие выяснит личность убийцы Курочкина в ближайшие месяцы. Если они вообще её выяснят: я не светил около его квартиры лицом. Не забывай, Саша, что я в прошлом тоже милиционер. Представляю всю эту милицейскую кухню. Да и в МВД сейчас начнётся такое… впрочем, как и во всей стране. Появится много разных… Курочкиных.
«…Перемен! — звучал в конце вагона нестройный хор голосов. — Мы ждём перемен».
Я указал рукой в сторону поющих студентов и сказал: