— Саша, ты просила доказательства, — сказал я. — Самое время их найти, пока у нас есть время на поиски. Понимаю, что сама по себе эта яма ничего не доказывает. Поэтому заглянем в сарай. Альбомы с фотографиями милиционеры нашли именно там, в дубовом серванте.
Лебедева повертела головой — я указал ей на дверь сарая (мысленно поправил себя: не сарай, а летний дом).
Мы подошли к летнему дому плечо к плечу. Я отметил, что окна в нём были плотно занавешены изнутри (но не тюлем, а шторами из плотной ткани).
— Подержи-ка замок, — попросил я.
Александра послушно шагнула к двери и взяла навесной замок в руку. Я расстегнул барсетку, извлёк из неё две Димкины клюшки-отмычки. Лебедева при виде них чуть приподняла правую бровь (продемонстрировала удивление), но промолчала.
Над вскрытием замка я провозился примерно минуту (по привычке мысленно вёл подсчёт секунд). Отметил, что новый рекорд я не установил, но и не провозился над взломом позорно долго. Внутри замка щёлкнуло — металлическая дужка приподнялась.
Я завернул отмычки в ткань, вернул их в барсетку. Лебедева аккуратно уложила замок на табурет, что одиноко стоял под окном летнего дома. Она приоткрыла дверь, первая шагнул внутрь постройки; пошарила рукой по стене в поисках выключателя.
Раздался тихий, но резкий щелчок — внутри летнего дома загорелся свет. Саша замерла на пару секунд в шаге от дверного проёма, загораживая мне вход. Но вдруг решительно зашагала внутрь комнаты в направлении прислонённого к дальней стене серванта.
Я тоже переступил порог, остановился. Вдохнул сладковатые запахи химических реактивов, смешавшиеся в воздухе с парами бензина. Пробежался глазами по комнате; смутно припомнил, что уже видел эту обстановку на чёрно-белой фотографии.
Услышал, как скрипнули дверцы громоздкого серванта (явно старинного, возвышавшегося над полом на толстых тридцатисантиметровых ножках). Первым делом я взглянул в его сторону, потому что его содержимое уже исследовала Александра. Пару секунд я смотрел на то, как на Сашином затылке вздрагивали и искрились собранные в хвост волосы. Затем я краем глаза заметил стоявший справа от входа треногий штатив. Отметил, что штатив выглядел новым и блестящим, словно он лишь недавно перебрался сюда с магазинной полки. Вспомнил, что его тоже видел на фото. Но только тогда он стоял рядом с сервантом.
Я вновь огляделся. Сообразил, что шторы на окнах не пропускали солнечный свет. И тут же заметил прочие признаки фотолаборатории: расставленные на полках шкафа стопками ванночки для проявки фотографий (трёх разных размеров, будто части матрёшки), пластмассовые бачки для проявки фотоплёнок, накрытый чехлом фотоувеличитель «Нева-4» на письменном столе (такой же был у моего отца), нож для резки фотобумаги, примостившийся около стола электрофотоглянцеватель. Я сместил взгляд влево, полюбовался на четыре проявленные фотоплёнки, что подобно шторке свисали с натянутой у стены белой бельевой верёвки.
— Нашла! — сказал Александра.
Мне почудилось, что её голос дрогнул.
Я посмотрел на журналистку, но не увидел у неё в руках фотоальбом.
— Вот, — тихо произнесла Лебедева. — Это… они.
Александра показала мне пухлый чёрный конверт из-под фотобумаги форматом восемнадцать на двадцать четыре сантиметра (он был под цвет надетых на Сашину руку кожаных перчаток).
— Посмотрела? — спросил я.
Лебедева сперва кивнула, но тут же покачала головой.
— Только две, — ответила она. — Там на них… как ты и говорил.
— Понятно. Альбомом он пока не обзавёлся.
— Мы отнесём эти фотографии в милицию. Сегодня. Сейчас.
Лебедева решительно тряхнула головой. Я заметил, что её голос слегка окреп.
Сказал:
— В милицию? Саша, ты это серьёзно говоришь? И что эти фотографии докажут?
Журналистка нахмурилась, посмотрела на меня исподлобья.
— Всё докажут! — заявила Александра. — Тут… дети!
— А Бердников там тоже есть? Или ты нашла там сделанные его рукой надписи?
Александра дёрнула плечом.
— Не знаю. Ещё не видела. Я пока не всё посмотрела.
— Так посмотри, — сказал я. — Поищи. Насколько я помню, первые фото детей Бердников сделал спонтанно. У снимков и качество было скверным. Будто у Бердникова при съёмке дрожали руки. Сомневаюсь, что он засветил на фото своё лицо.
Сообщил:
— Фотомоделью он стал позже, уже сознательно. Применял автоспуск на фотоаппарате. Продумывал сюжет съемок, проявлял фантазию. Готовился к съёмкам не только морально. Вон, и штатив для этого прикупил. Для завтрашней фотосессии.
Я указал на треногу — Александра не удостоила штатив взгляда, поспешно вынула из конверта пачку фотографий.