Я взглянул по сторонам. Отметил, что около советского отеля ещё не появились знакомые мне по прошлой жизни зелёные насаждения. Высаженные около гостиницы ёлки пока выглядели будто игрушечными. Они поместились бы в комнате обычной советской квартиры, где дети без помощи стремянки украсили бы их к Новому году.
Надпись «КОСМОС» над главным входом смотрелась скромно. Она не пряталась сейчас (как в две тысячи пятнадцатом году) за бронзовой фигурой пока не установленного на каменный пьедестал бывшего французского президента генерала Шарля де Голля.
— Дима, — сказала Лебедева, — я вдруг подумала: ведь ты же никак не мог знать, что у дочери этого московского доктора именно сегодня ночью отойдут воды. Такое ведь сложно предсказать… с такой точностью.
Она выпустила мою руку. Поправила ручку сумки на своём плече. Дернула за ворот кофту, словно вдруг озябла.
— Про воды мы с тобой так и не узнали, — напомнил я. — Мы только видели, как Леонид Васильевич вместе с дочерью уехал в машине скорой помощи. Информация о разрыве плодных оболочек — пока лишь догадка.
Александра приподняла правую бровь. Чуть заметно кивнула.
— Пожалуй, ты прав, — тихо сказала она. — Догадка.
Лебедева снова прикоснулась к серьге, чуть оттянула мочку уха. Взглянула в сторону гостиницы. Но тут же вновь повернула лицо в мою сторону.
— Дима, скажи, а ты всё ещё любишь свою жену? — спросила Александра.
Она посмотрела мне в глаза и уточнила:
— Я говорю о Наде из Нижнерыбинска, которую ты скоро спасёшь.
Я рассматривал Сашино лицо, молчал. Видел, как чуть заметно покачивались на ветру собранные у Александры на затылке в хвост волосы. Сейчас они выглядели более тёмными, чем при дневном свете.
— Люблю, — ответил я. — И её, и дочь. Очень по ним соскучился. Я не видел их много лет. Лизу я в последний раз поцеловал десять лет назад. А с Надей не виделся… Сколько с тех пор прошло? Тридцать четыре года? За эти годы я часто рассматривал их фотографии. Но даже не догадывался, что скоро увижу их снова.
Александра вздохнула.
— Обязательно увидишь, — сказала она. — И снова обнимешь. Поцелуешь.
Лебедева опустила глаза, обняла себя руками, будто прикрыла грудь от порыва холодного ветра.
Я улыбнулся.
— Лизу я обязательно потискаю. Я теперь её дядя. Имею право. У моей дочери с Димкой всегда были хорошие отношения. Он её баловал и вниманием, и подарками. Лиза его обожала. Называла не «дядей», а просто «Димой». Ей сейчас всего десять лет. Представляешь? Маленькая совсем. Хотя она для меня всегда была и будет маленькой.
Александра кивнула, на меня она не смотрела.
— А вот с Надей ситуация сейчас иная, — сказал я. — Мы ведь теперь не муж и жена. Надин нынешний муж её любит. Это я тебе с уверенностью говорю. Потому что он точная моя копия, пусть и не внешне. Он — это я советского образца: ещё не утративший юношескую наивность и не испорченный интернетом. Так что ситуация с Надей… сложная.
Лебедева вскинула голову, отыскала взглядом моё лицо.
— Как ты поступишь? — спросила она. — Со своей жен… с Надей?
Я развёл руками.
— Спасу её, разумеется. Не позволю, чтобы я… то есть, Вовка и теперь уселся в это грёбаное инвалидное кресло-коляску. Оторву голову тому уроду, который в нас тогда стрелял. В этом мои планы предельно чёткие и понятные. Есть время и место Надиного убийства. Я туда приду и наведу шороху. Тут без вариантов. А в остальном…
Я замолчал, дёрнул плечом.
— А что в остальном? — спросила Александра.
— Стану крёстным отцом второго ребёнка Нади и Вовки, — заявил я. — Если доживу. Пусть рожают второго! Пацана. По праву старшего в семье я потребую, чтобы они не откладывали это дело. Да и Лиза обрадуется братишке. Она часто у меня спрашивала, почему мы с её мамой так и не обзавелись вторым ребёнком. Пусть рожают.
Я заметил, что Александра улыбнулась.
— Так они тебя и послушают.
— Послушают, — сказал я. — Димка временами бывал очень убедителен. Я на него теперь очень похож.
Лебедева усмехнулась.
— Это правда, — сказала она. — Я видела, как ты убеждал. Уже заранее жалею твоего брата.
Александра взяла меня под руку и заявила:
— Дима, что-то я замёрзла. И устала. Хочу в номер.
На восьмом этаже гостиницы «Космос» мы с Лебедевой пожелали друг другу спокойной ночи и разошлись по номерам.
Я помылся под тёплыми струями душа, улёгся в кровать.
Полчаса лежал, смотрел за окно на тёмное московское небо. Затем натянул джинсы, вышел из комнаты. Прогулялся по коридору гостиницы до номера Лебедевой, постучал в дверь.