Дёрнул за шнур торшера — в комнате вспыхнул желтоватый свет.
Расположившийся на кровати человек (тот самый мужчина, которого я не так давно выбросил из вагона поезда) открыл глаза и заглянул в дуло моего пистолета.
— Здравствуй, Серый, — сказал я. — Не дёргайся. Лежи спокойно. Или я сделаю тебе во лбу третий глаз.
Глава 17
Я положил пистолет на журнальный столик, замер в шаге от металлической кровати. Рассматривал всё ещё лежавшего на кровати Серого — точнее, Арбузова Сергея Геннадьевича, прописанного в городе Семилуки Воронежской области, бездетного и неженатого (всё это я вычитал в паспорте, который нашёл в вещах Серого).
Паспорт киллера я сунул к себе в карман, где хранились паспорта Битковых. Руки Сергея Геннадьевича я связал его же кожаным ремнём. Серый (он явно помнил нашу прошлую встречу в поезде) сопротивления мне не оказал. Я отметил, что Арбузов не выглядел сейчас грозным и опасным уголовником, каким мне его описали Битковы.
Темноволосый, худощавый, с царапинами на лице, в белой майке и в полосатых семейных трусах — Серый походил бы на обычного советского рабочего, если бы не украшавшие его тело синие татуировки. Я пробежался взглядом по рисункам-регалкам на руках Серого — нахалок (позорных наколок) среди них не заметил, как не увидел я и «авторитетных» отметок.
Рассмотрел на Сером и следы падения из поезда: царапины, кровоподтёки. Вспомнил, как смялись ветви кустов под тяжестью выброшенного из вагона тела. Подумал о том, что Арбузов легко отделался при падении: он обошёлся без видимых серьёзных травм. Хотя Битковы говорили, что Серый после того падения хромал.
— Что тебе от меня надо, легавый? — спросил Серый. — Я свой срок до звонка отмотал. Ничего нового на себя не навесил. Предъявить мне нечего. Беспредел чинишь, мент. Там, в поезде, недоразумение вышло. Так мы с тобой, кажись, и разошлись краями. Нет? Или это мусорская подляна? Рассказывай уже, что тебе нужно. Или сажай в воронок. Сразу тебе говорю: я прицеп не возьму, даже не надейся.
— Александра Лебедева, — сказал я. — Журналистка. Ты принял заказ на её убийство. Мне нужен заказчик.
Арбузов приподнял брови — его лоб украсили полосы морщин.
— Какая Лебедева? — сказал Серый. — Какая мокруха? О чём ты, мент? Что за порожняк гонишь?
Он поёрзал на кровати, приподнял голову.
— Александра Лебедева, — повторил я. — Дочь генерал-майора КГБ Корецкого. Кто её заказал? Мне нужно имя заказчика.
Серый дёрнул плечами — майка на его груди перекосилась.
— Что за пурга? — сказал он. — Не врубаюсь, о чём ты, мент, говоришь. Какая Лебедева? Какой генерал? При чём тут я?
Арбузов дёрнулся, словно попытался развести спутанные у него за спиной руки.
В его глазах блеснули крохотные жёлтые точки — отражения торшера.
Я покачал головой и сказал:
— Не парь мне мозг, Серый. Я к тебе сюда не чифирнуть заглянул. Я пришёл к тебе по делу. Моё дело: обезопасить генеральскую дочку. И первым делом я устраню киллера. То есть тебя, Серый. Затем разыщу того, кто заказал убийство Лебедевой. Заказчика я обязательно найду. Тут без вопросов. Не сомневайся. А вот с тобой возможны варианты. Валить тебя не обязательно. Здесь есть поле для манёвра. Врубаешься, Серый?
Я поправил на руках перчатки — заметил, что Арбузов ухмыльнулся.
— Врубаюсь, — ответил Серый. — Западло ты задумал, легавый.
Он сощурил глаза. Свет торшера мигнул, на мгновение погрузив комнату во мрак.
Мне показалось, что у Арбузова дрогнуло веко под правым глазом.
— Мы сейчас не в поезде, Серый, — сказал я. — Лишних глаз и ушей тут нет. Спешить мне некуда. Ты не наивный юноша, Серый. Да и фантазия у тебя, я верю, хорошая. Ты прекрасно представляешь, какие чудеса творят в умелых руках утюг и молоток. Уверяю тебя: после правильной обработки ты выдашь мне не только имя заказчика убийства. Ты вспомнишь стихи Пушкина и Лермонтова, которые учил в средней школе.
Арбузов хмыкнул. Поёрзал на кровати.
— Не бери меня на понт, легавый, — сказал он. — Я тебе не первоходка.
— Да какие уж тут понты, Серый?
Я покачал головой и сообщил:
— Браслеты я на тебя не надел, как видишь. Право на адвоката я тебе не предоставлю. Сейчас я заткну тебе вон тем полотенцем рот. И следующий наш разговор состоится через полчаса. Когда ты станешь не таким улыбчивым и отчаянным. Все люди ломаются, Серый. От крепости характера зависит только срок их обработки и состояние их организма перед неминуемым признанием. Неминуемым, Серый. Проверим?