— За встречу, — объявил Вовка (в прошлый раз я озвучил этот же тост).
Мы дружно продегустировали Женькино вино (по уже устоявшейся традиции, водку мы перед работой не пили).
Коля (как и тогда) вынес вердикт:
— Неплохо. Пить можно. Градусов только маловато.
— Но, но! — сказал Бакаев. — Я туда лично двести граммов медицинского спирта плеснул! Мало ему…
Я заметил, как Надя улыбнулась. Услышал, как хмыкнул Вовка.
Вспомнил, что вот прямо сейчас мой брат скажет: «Ну и что интересное произошло в нашем городе, пока я плескался в море?»
Я в прошлой жизни задал именно этот вопрос. Но в этот раз я опередил брата.
Посмотрел на него и сказал:
— Помнится, Вовчик, ты сегодня остался без моего подарка…
— Было рукопожатие, — напомнил Владимир. — Братское, подарочное.
— Было, — сказал я. — Но рукопожатие не в счёт.
Вовка кивнул, поставил на стол стакан.
— Согласен, — сказал он. — Не в счёт.
Я вынул из кармана жилета сложенный вчетверо лист бумаги (вырвал его сегодня из блокнота), показал лист брату.
Отметил, что на листок в моей руке взглянули все, кто сидел за столом.
Я величаво помахал бумагой, будто партийным билетом во время голосования.
— Есть у меня для тебя, Вовчик, кое-что интересное, — заявил я. — Настоящий подарок. И даже два.
Глава 23
Ветви вишни закрывали над нами усеянное мелкими облаками небо. Ветер чуть слышно шелестел листьями. Музыка и голоса из телевизора (который работал в доме) звучали вполне различимо: Надя оставила дверь в веранду приоткрытой. Я слышал скрип половиц — это по кухне расхаживала Лиза. Моя племянница постукивала крышками кастрюль, хлопала дверками шкафов: она в отсутствие матери проверяла кухню на предмет спрятанных «вкусностей».
Вовка облокотился о столешницу (была у меня такая привычка), посмотрел на свой подарок (на листок бумаги). Ухмыльнулся. Хитро сощурил глаза (я и не знал, что мой прищур выглядел столь ехидным).
— Что там? — спросил Владимир. — Димка, брат, ты стишок мне сочинил? Не ожидал от тебя такого. Вот удивил. Раньше ты не блистал поэтическими талантами.
Он прижал руку к груди напротив сердца. Покачал головой, вздохнул.
Его глаза хитро блеснули.
— Ну, спасибо, брат! — на выдохе произнёс Вовка. — Это точно получше рукопожатия. Даже лучше французской помады. Сам прочтёшь своё творение? Или постесняешься?
Он развёл руками, сказал:
— Не стесняйся, братишка. Здесь все свои. Обещаю, что завтра мы не процитируем твою поэму в отделении. Разве что прокуроские о ней услышат, если Надя вдруг проболтается.
Я бы заподозрил, что Вовка уже «дерябнул» тайком пару стопок водки. Если бы не помнил, что до прихода друзей в тот день не пил спиртное. Но после поезда меня тогда слегка штормило, словно я действительно приговорил «соточку». Я заметил, как Надя нахмурилась и недовольно взглянула на мужа (так она обычно выражала несогласие с моими действиями). Отметил я и то, что Вовкина жена промолчала. Как и всегда (она никогда не спорила со мной при посторонних).
— Здесь всего две короткие строки, брат, — сказал я. — Не отниму много твоего драгоценного времени. Прочту их сейчас, пока ты не перебрал добавленного в вино спирта.
Я развернул лист, издали показал сделанные на странице надписи поочерёдно всем, сидевшим за столом. Заметил недоумение на лицах Бакаева и Синицына. Улыбнулся всё ещё нахмуренной Наде.
Сообщил:
— Первым пунктом я здесь записал адрес. Улица Красноармейская, дом двадцать четыре.
Я снова показал бумагу брату и спросил:
— Вовчик, ни о чём он тебе не говорит?
Вовка опять прищурился.
— Это на нашей улице, — сказал он, махнул рукой в сторону собачьей будки. — В той стороне. Двадцать четвёртый дом… это там, где чёрная овчарка на цепи сидит? С абрикосом у забора?
Надя, Женька и Коля синхронно повернули лица в указанную хозяином дома сторону.
Я кивнул, ответил:
— Именно. Где чёрная овчарка. Этот адрес мой первый тебе, брат, подарок.
Вовка взглянул мне в лицо, покачал головой.
— Щедро, брат, — произнёс он. — Не ожидал. Повешу его в рамку над кроватью.
На этот раз после его слов улыбнулась и Надя. Женька сдержал улыбку. Коля Синицын отсалютовал Бакаеву стаканом (прикрыл им от меня свою ухмылку), сделал глоток вина.
— Очень щедро, — сказал я. — Помни мою доброту, любимый брат. Поясню тебе, что в том доме сейчас находится неплохая коллекция самодельного огнестрельного оружия. Есть и самодельные боеприпасы. В сарае оборудована оружейная мастерская. А хозяин этого дома, мастерской и оружейного склада — настоящий самородок, Кулибин нашего времени. Он изготавливает огнестрел по собственным чертежам. Представляешь? Там у него есть чему и тульским мастерам поучиться. В парке около нашего Дворца спорта в мае как раз из его изделия мальчишку ранили. Помнишь тот случай? Ты же им, как я слышал, и занимался. Разве не так?